Адель Нурмухаметова - Андрей Туполев

Таким авиаконструктором, казалось бы, должна была гордиться вся страна. Его должны были ценить и беречь. Но в один из пасмурных осенних дней, 21 октября 1937 года, в кабинет Туполева вошли четверо неизвестных мужчин. К секретарше Наталье, жене Архангельского, приставили человека, который запрещал ей что‑либо предпринимать. Около трех ночи расстроенный Туполев вышел и кивнул секретарю головой молча, на прощание…

Ордер на арест и обыск.

«Меня долго держали на Лубянке, в одиночке, – уже гораздо позднее рассказывал Туполев другу Л. Л. Керберу, проработавшему с ним бок о бок несколько десятков лет. – Потом перевели в Бутырки. Стало легче и труднее, все‑таки кругом люди… Нет, меня не били, только подолгу держали на стойке – а ведь мне тяжело – я грузный. Стоишь, а следователь бубнит свое: «Пиши, б…, кому продал чертежи?! Сколько тебе заплатили? Пиши, не стесняйся, твои дружки Архангельский, Сухой, Петляков, Мясищев давно раскололись, продали тебя. Один ты упорствуешь, колись, самому легче будет».

По иронии судьбы сидел он в 58‑й камере, по 58‑й статье и проектировал свою 58‑ю машину. А. И. Солженицын в известной книге о жертвах репрессий «Архипелаг ГУЛАГ» писал, что обвинения по 58‑й статье предъявляли по большей части ни в чем не повинным людям.

Многие умы русской авиации были арестованы. Туполева просили написать список всех специалистов, с которыми он работал. Их было около двухсот, и большинство уже сидели в тюрьме. Без Главного конструкторское бюро чахло. За это время не построили ничего стоящего. В миру ходили слухи, что Андрея Николаевича расстреляли.

Согласно обвинению, Туполев «возглавлял антисоветскую вредительскую организацию в авиационной промышленности, проводил и диверсионную работу в области самолетостроения и занимался шпионажем в пользу Франции». Также авиаконструктора обвиняли в подрыве экономики и создании контрреволюционной организации. С бортов его самолетов безжалостно стирали надписи «АНТ».

Согласно НКВД, Андрей Николаевич был опасным государственным преступником, изменником Родины, который делился секретами самолетостроения не только с французами, но и с немцами. У них не было и сомнений в том, что один из истребителей В. Мессершмитта, немецкого авиаконструктора, сделан по чертежам Туполева.

Забавно, что в 1940 году Туполев присутствовал на выставке немецкой авиационной техники в Москве. Тогда, увидев истребитель «Мессершмитт‑110», в присутствии сотрудников НКВД он с сарказмом сказал: «Ну наконец‑то я увидел свой самолет!»

Судили Туполева самые безжалостные члены коллегии – В. В. Ульрих, И. О. Матулевич, А. М. Орлов и А. А. Батнер. 28 мая 1940 года объявили приговор: 15 лет тюрьмы и 5 лет поражения в правах. Также приняли решение о лишении Туполева полученных им наград и орденов.

Приговор.

Следователи настаивали на чистосердечном признании, в противном случае жену отправят в лагерь, а сына с дочерью определят в детский дом. Туполеву пришлось «признаться» – семья была дороже правды. Но Юлию Николаевну все равно арестовали. В тюрьме она стала много курить, что впоследствии сказалось на ее здоровье. Андрей Николаевич с юности страдал заболеванием легких и поэтому не переносил запаха табака. Вредная привычка жены его очень расстраивала, поэтому в присутствии мужа она никогда не курила.

Андрей Николаевич пробыл в Бутырской тюрьме около года. Вспоминая об этом в дружеской беседе с Кербером, он говорил: «Знаешь, такой тупой маньяк долдонит, а я стою, ноги болят, глаза закрываются – спать хочется, стою и думаю: кажется, всю жизнь только и делал, что строил для них самолеты, нет, не для них, для своей страны. Конечно, были просчеты, не все удавалось, но ведь без этого в жизни не бывает. Знаешь, я очень люблю строгать ножичком палки. Строгаешь, строгаешь, иной раз такую мерзопакость выстругаешь – оторопь возьмет, плюнешь и выбросишь. Так ведь это палка, а самолет‑то – посложней… Кроме того, дадут задание, а затем давай его уточнять. Баранов – одно, Рухимович – другое, Алкснис – свое, Ворошилов – свое, Орджоникидзе – опять что‑то новое, и наконец доложат ему (имея в виду руководство), а оттуда еще что‑то неожиданное… И вот после этого как посмотришь на вывезенную в поле машину, как увидишь, что дострогали ее до ручки, так и остается одно – делать новое».