Игорь Топоров - Баллада о Топорове. Стихотворения, воспоминания, статьи

Осыков Б. И. Автор фотографии неизвестен (из Интернета)

Судьба наделила Топорова ясным умом, большим сердцем, разнообразными дарованиями и изумительным долголетием – почти 93 года. Но «даровала» и полунищенское детство, батрачество. Всего два года церковноприходской школы да еще несколько месяцев семинарских учительских курсов. И все! Остальное – труд, самообразование. А он стал не только талантливым педагогом, скрипачом – даже пособие «Настольная книга скрипача» написал, стал эсперантистом – и тоже создал учебник.

А главное – он стал просветителем. Может быть, его путь – из бедности, из темноты – разбудил мечту: провести по этому пути познания и других простых крестьян. В своем «Майском утре» он не только учил, как по-новому вести хозяйство, растить урожай. Топоров наполнил жизнь односельчан духовным содержанием. Двенадцать лет каждый вечер – чтение вслух для всех, от мала до велика. Вчера еще неграмотные люди читали Гомера, Шекспира, Пушкина, Тургенева, Тютчева. Есенина…

Имя Адриана Топорова стало широко известно после полета в космос Германа Титова. Отец и мать космонавта-2, его деды и бабушки были учениками Топорова в том самом алтайском «Майском утре». И вскоре после полета Г. С. Титов сказал:

«Его имя с детства было для меня памятным – так часто говорили о нем в моем родном селе».

Самые теплые отношения связывали А. М. Топорова с земляками, особенно теплые и плодотворные – с журналистской братией.

В 1961 году на строительстве Стойленского рудника под Старым Осколом появились два необычных экскаватора. Металлолом для постройки этих машин собрали старооскольские школьники, они же придумали им имена: «Пионер Староосколья» и «Адриан Топоров». И через несколько месяцев, уже в 1962-м, Адриан Митрофанович приехал из Украины в родные места, чтобы повидаться со своим могучим железным тезкой и его хозяевами.

Мне не довелось тогда познакомиться, сблизиться с этим необыкновенным человеком, земляком. Побывать вместе с ним в его родном Стойле и в Каплине (где он учился), селе и мне столь памятном и близком со школьных лет. Не пришлось быть свидетелем и участником торжественно-ярких встреч в котловане, у огромного экскаватора, на борту которого жарко взблескивали под солнечными лучами крупные металлические буквы «Адриан Топоров».

Памятный экскаватор я смог увидеть лишь на снимках, которые мне передали друзья-фотокоры «Белгородки» после моего возвращения в родную редакцию после двух лет командировки на Балтийский флот. С тех пор снимки бережно хранятся в одной из папок личного архива.

Топоров А. М. на Стойленском руднике, Старый Оскол, 1962. Автор фотографии неизвестен. Белгородский литературный музей.

Конечно же, я крепко жалел, что не довелось познакомиться с замечательным, удивительным земляком. Но в начале 1970-х годов «затеял» я в «Белгородской правде» рубрику «Собеседник» – о книгах и книголюбах. Составил список «самых желанных» авторов-земляков, в который вошли и поэт Владимир Иванович Федоров, и кинорежиссер и актер Владимир Павлович Басов, и пушкинист Арнольд Ильич Гессен. И, конечно же, Адриан Митрофанович Топоров.

Заполучил его николаевский адрес и послал в южный украинский город пространное письмо, в котором постарался привести побольше доводов, чтобы убедить Топорова стать нашим постоянным автором. Была в письме и еще одна просьба. В то время по линии Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры составлял я сборник «Наши замечательные земляки», вот и попросил Адриана Митрофановича прислать биографические данные.

Ответ не заставил себя долго ждать. В пухлом конверте оказались и статья «Книги – мои наставники», и автобиография, и плотный лист сопроводительного письма с теплыми словами.

Статья о книгах в «Белгородской правде» всем понравилась и для нее вместо традиционной скромной «колонки» не пожалели даже четыре газетных «столбца». Три экземпляра газеты с публикацией я в тот же день отправил в Николаев. А в ответ получил довольно увесистую заказную бандероль с экземпляром вышедших в Новосибирске вторым дополненным и переработанным изданием «Крестьян о писателях». На белом форзаце книги – поразившая меня своей сердечностью надпись: