Виктор Улин - Москва – Санкт-Петербург

* * *

Работа при редакции – где я почти сразу получил красную книжечку с золотым названием газеты! – дала мне очень много.

В период 1985-1995 я опубликовал около полутора сотен материалов на самые разные темы.

Как журналист был очень востребован; ко мне стояла очередь из героев разного плана, желающих увидеть материал о себе, написанный моим пером.

Как публицист – коим стал довольно быстро – нередко попадал на редакционную « Красную доску », что положительно отражалось на гонорарах.

Постепенно пройдя все детские болезни роста, я начал писать рассказы, многие из которых были опубликованы все в той же « Вечерней Уфе ».

Правда, публикации эти были сильно урезанными, причем далеко не всегда по причине лимита строк.

Например, не только было вычеркнуты такие предложения из рассказа « Мельничный омут »:

«Маленькая грудь ее оказалась неожиданно тяжелой. Она была холодная, шершавая от мурашек, с туго набрякшим соском»,

– но и вообще из всех текстов убирались любые детали, касающиеся самых лучших мест женского тела.

(Хотя в том же « Омуте » я ничего не придумывал, а лишь описал собственные реальные впечатления от зрелища обнаженных женщин, купавшихся лунной ночью около реконструированной мельницы в Пушкинских Горах, на полдороги между турбазой и Михайловской усадьбой…)

* * *

В « Вечерней Уфе » мне выпал – пожалуй единственный за всю жизнь! – шанс утвердиться за счет своих окололитературных способностей.

Где-то в начале 90-х годов, когда началась полная чересполосица в СМИ, мне предлагали стать заместителем главного редактора этой газеты.

Прежний замглавного Шамиль Сафуанович Хазиахметов ушел в бизнес, открыв собственное издательство.

На освободившуюся должность не сразу нашли подходящего человека, и в какой-то момент вспомнили об мне.

Известном всему городу блестящем мастере быстрого пера к тому же имеющем без пяти минут второе высшее специализированное образование – в Литинституте мне оставалось учиться пару лет.

Намерение сделать меня вторым человеком в « Вечерней Уфе » было столь серьезным что кое-кто даже обратился к ректору Башкирского государственного университета с просьбой отпустить меня на газетную работу.

(Всерьез, будто отношение ко мне со стороны университетской администрации не было характерным к любому интеллигентному, культурному и образованному, но русскому человеку в Башкирии.

Примерно такое, что испытывал на себе герой анекдота неуловимый Джо, который был нафигникомуненужен.)

От работы в газете я гордо отказался.

И в принципе о том впоследствии не жалел.

Ведь должность заместителя главного редактора в ежедневной газете – не литературная, а собачья.

А дальнейший карьерный рост для меня – представителя некоренной национальности – был весьма сомнителен.

Тем более, что я все-таки был не администратором, а художником слова.

* * *

Понятное дело, что сотрудничество с газетой в качестве прозаика не могло быть продуктивным, и в конце концов я пришел в Союз писателей СССР.

4

Местное отделение СП всех русскоязычных авторов, без разграничения жанров, объединяло в « русскую секцию ».

Серьезных прозаиков в Уфе практически не было – как нет и по сей день… – в секции копошились поэты всех мастей.

Но среди них были и талантливые и хорошие люди.

Например, Роберт Васильевич Паль, который меня всячески поддерживал, выписывал вспомоществования как « молодому писателю » и так далее.

Вообще в русской секции я сразу стал своим, там меня приняли очень тепло.

* * *

Я ходил на все заседания, с первых дней на равных с полноправными членами участвовал в обсуждениях произведений.

Ездил от Союза в район на юбилей покойного писателя Эдуарда Солодовникова.

Участвовал в двух (если не ошибаюсь) съездах писателей Башкирии.

* * *

Никогда не забуду, как во время перерыва между заседаниями мы сидели в кафе общественного центра, где проходил съезд, с писателем Леонидом Лушниковым.

За соседним столом щебетали две молоденькие татарочки из района.

Черноволосые и черноглазые, в несуществующе коротких черных юбочках и черных колготках на продемонстрированных до черных трусиков ровненьких ногах, они были не просто хорошенькими и даже не очень хорошенькими.

Они вызывали желание съесть себя одну за другой – как черный шоколад! – и запить черным кофе без сахара, который дымился перед нами.