А. Дроздов - В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле

Все эти элементы присутствуют в предлагаемых очерках. Присутствуют и повторы, точнее сказать – вариации одного и того же сюжета или образа. Они сохранены умышленно ради полифоничности картины. Насколько она получилась целостной и насколько удалось осуществить задуманное – судить читателю.

Более половины очерков сопровождаются фотографиями из архивов авторов, из фондов Института, из других собраний. Ко многим очеркам найти иллюстрации, к сожалению, не удалось. Некоторые очерки, посвященные нашим коллегам, включают рисунки Алексея Давидовича Арманда, часто выполненные в стиле добрых шаржей.

При подготовке рукописи большую помощь мне оказывали многие коллеги. Особенно значителен вклад Светланы Борисовны Сусловой, форматировавшей и выверявшей все тексты. Арсений Валерьевич Кудиков сканировал и правил фотографии, нередко потускневшие от времени. Андрей Александрович Медведев оформил обложку и форзацы книги. Неизменно доброжелательно и конструктивно на мои предложения откликались авторы очерков. Владимир Михайлович Котляков активно поддержал замысел книги и помог ему осуществиться и организационно, и как опытный редактор.

Всем коллегам я приношу искреннюю благодарность.

Физикогеограф, академик АН СССР, лауреат Государственной премии. Один из создателей нашего Института, его руководитель (1924–1951), зав. отделом истории географии (1951–1963), затем консультант, старший научный сотрудник.

Способы освоения эмпирического материала, манера представления результатов, стиль мышления – все это важнейшие, сущностные черты той или иной школы, будь то школа художественная или научная. Различать школы и воспринимать их достижения (а ведь нам интересны именно достижения, интересен опыт школы, открывающий путь к мастерству) нельзя, не обращаясь к этим ее отличительным особенностям. Жизнеспособность, влиятельность, продуктивность школы, безусловно, определяется отнюдь не только содержанием идей, разрабатываемых ее представителями. Важнейшая роль здесь принадлежит характеру, стилю отношений между членами школы. Мы прекрасно знаем – атмосфера, воздух школы могут быть весьма плодотворны, но могут быть и не слишком плодотворны для возникновения и развития новой идеи или нового замысла, для их переосмысления и распространения.

Как известно, школа А. А. Григорьева не имела таких четких организационных рамок, какими обладают современные вузовские или академические школы. У Андрея Александровича, кажется, не было формальных учеников – аспирантов или дипломантов. В публикациях коллег, характеризующих научное творчество А. А. Григорьева, в работах биографического характера, я не встречал сведений о Григорьеве-учителе. Исключением является, вероятно, статья Ф. Н. Милькова о его пребывании у Андрея Александровича в докторантуре (Изв. РАН, сер. геогр. 1997. № 5. С. 61–66).

В этой ситуации важно было бы документировать и опубликовать и другие свидетельства такого рода, сохраняющиеся в нашем сообществе пока еще в устной форме. Некоторые из них будут изложены ниже (см. очерк «Воздушные пути григорьевских идей» в этой книге). Но обратимся к опубликованным материалам, характеризующим григорьевскую школу.

Тут следует заметить, что «при кажущемся обилии публикаций по проблеме исследователи до сих пор не дали однозначных ответов на целый ряд вопросов: что вообще объединяется понятием «научные школы»? Как изменяются научные школы в процессе своего развития? каков их «жизненный цикл»? Почему в современной западной науке нет научных школ, и о них принято говорить только в историко-научном контексте? Как вычленять «живую часть» научной школы?» [2]

Попытаемся, тем не менее, выделить существенные особенности творчества А. А. Григорьева, влиявшие на работы многих его последователей и, разумеется, на направления исследований в руководимом им Институте.

Вот как сам Андрей Александрович в 1944 г. («Как развивалась моя научная школа», Изв. РАН, сер. геогр. 1997. № 5. С. 44–53) описывает формирование и существо своих научных воззрений.

Из известных географов учителями, повлиявшими на его творчество, А.А. называет А. Геттнера и У. Дэвиса. Лекции обоих Григорьев слушал во время учебы в Германии.