А. Дроздов - В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле

С Юрием Львовичем я столкнулась с первого дня в университете. Мы попали в одну и ту же группу уже на первом курсе. Тогда мы были еще послевоенными детьми. Он выглядел очень домашним, скромным, интеллигентным мальчиком. Со второго курса нас объединяет общий интерес к климатологии и мы вновь входим в состав одной кафедральной группы по этой специальности. Тогда мы не задавались вопросом – почему каждый из нас выбрал этот путь? Его ближайшие друзья, жившие все вместе в районе Тимирязевской академии, стали океанологами. Им было легче в своей группе, где была только одна девочка, чем Юре Раунеру, где он был один среди девочек.

Одна из присущих ему черт характера – это индивидуализм. Возможно, с этим и было связано то, что он как-то чаще держался в стороне, не принимая особо активного участия в комсомольской и общественной жизни группы климатологов. Это, естественно, часто вызывало конфликты группы с ним, состоящей из 10 активных девушек. Однажды это приобрело комический характер. На комсомольском собрании курса кто-то из активных членов группы бросил открыто упрек: «Юра не живет с группой!» Можно представить реакцию – общий смех. Его ближайшие друзья не один раз использовали этот случай, чтобы над ним пошутить. А шутки он воспринимал не всегда.

Вместе с Юрием Львовичем я кончала географический факультет по специальности «климатология», вместе получали красные дипломы, вручаемые ректором МГУ акад. Петровским и при распределении были направлены в Институт географии АН СССР. Однако, Юра решил на несколько лет задержаться на факультете, отказавшись от места в ИГАНе. В доверительной беседе он мне искренне сказал, что хочет еще побыть в новом здании МГУ. Его можно было понять! После успешной защиты диссертации на факультете Юрий Львович приходит в ИГАН.

Теперь следует сказать о нем, как о личности, в дополнении к официальному очерку в книге «Институт Географии и его люди» (М.: Наука. 2008). Нельзя отнять у него такие черты его натуры, как благородство, порядочность, честность и принципиальность! Зная Ю. Л. Раунера, можно с уверенностью сказать, что путь его лежал в «чистую науку». В то время мало кому удавалось всецело этому следовать. Жизнь все время создавала условия, обязывавшие Ю.Л., кроме близких ему научных, решать проблемы организационного руководства – Загорский стационар, Курский стационар.

В большой степени замкнутость его характера осложняла его деятельность. Он полностью был поглощен своими научным интересами, не всегда делился своими замыслами, идеями. У меня впечатление, что все, кроме науки, ему просто мешало. Это особенно чувствовалось на последнем этапе его «взлета», когда на него возложили обязанности зав. отделом климатологии. Конечно, он не мог не испытывать чувство удовлетворения! Тем не менее, для него всегда приоритетом, несмотря на сложные ситуации, оставалась наука. Он вышел победителем! Его последняя книга говорит сама за себя, оправдывает поставленную им Цель! В прошлое ушли все упреки отдела, дирекции. Она получила самую высокую оценку и в Институте географии, и за его пределами в Советском Союзе и за рубежом. Книга «Климат и урожайность зерновых культур», М.: Наука, 1981 – это ему памятник.

В конце 60-х я поступила в очную (целевую от ЦНИИП градостроительства) аспирантуру в отдел климатологии Института географии АН СССР к Ю. Л. Раунеру. В этот период он работал над своей докторской диссертацией, которую успешно защитил в 1969 г. Но, к сожалению, тогда он не мог уделять моей работе много внимания. Тем ценнее были беседы с ним, его замечания и пожелания. Помню курьезный случай, когда я принесла ему на просмотр свою первую главу. Он был несколько удивлен, прочел и в основном хвалил. Но ему категорически не понравилось выражение «палитра» методов как отголосок художественно-архитектурных настроений института, где я в то время работала. На самой защите моей кандидатской диссертации Ю.Л. как руководитель нашел очень теплые и неформальные слова и пожелал успеха. Я была тронута до глубины души.

Юрий Львович с большим уважением относился к коллегам – научным и инженерно-техническим сотрудникам отдела. Помню, как он не однажды повторял, что климатологов-специалистов очень мало и их нужно ценить и беречь. В 70-е и 80-е годы примерно половину отдела составляли инженерно-технические работники, которые занимались составлением таблиц метеорологических элементов, перенесением данных с пленочных носителей в таблицы. Одновременно велись разговоры на животрепещущие темы, преимущественно громко, иногда коллеги старались буквально перекричать друг друга. Этот шум, как мне казалось, был слышен в кабинете заведующего и мог мешать ему работать. Но Ю. Л. никогда не позволял себе выказать недовольство, сделать замечание. Он был всецело поглощен работой, предан науке, был необыкновенно трудолюбив. Он был автором, как сейчас принято говорить, действительно фундаментальных статей и монографий. Я вспоминаю Юрия Львовича Раунера как чрезвычайно скромного, деликатного, интеллигентного человека.