А. Дроздов - В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле

Для Юлия Григорьевича были одинаково характерны и широта исторического мышления, и упорное стремление заглянуть за горизонт. Он пытался осмыслить происходящее именно как область соприкосновения прошлого и будущего и говорил с глубокой озабоченностью о возрастающей нестабильности мировой финансовой системы или о прогрессирующем отставании Черной Африки. Как-то более двадцати лет назад во время одной из прогулок в Сокольниках, которые мы с Юлием Григорьевичем предпринимали время от времени для обсуждения научных проблем, он поставил на обсуждение вопрос о том, почему же все-таки возможна плановая экономика, несмотря на всю ее противоестественность. Нас обоих вдохновлял бытовавший тогда среди американских экономистов афоризм: «Плановая экономика – как говорящая лошадь. Странно, прежде всего, то, что она существует». Именно в причины ее существования мы пытались проникнуть. Безо всякого, впрочем, успеха. Но если я таких отважных попыток никогда больше не предпринимал, то Юлий Григорьевич продолжал работать над этой проблемой в обычной своей спокойной и методичной манере, причем, как выяснилось через много лет, весьма плодотворно.

Результатом его размышлений стало представление о существовании двух равновесных систем цен предложения (СЦП) – низкой и высокой, а также различных вариантов неравновесных систем. Для низкой СЦП характерна низкая стоимость всех ресурсов, включая человеческие, товаров и услуг, для высокой СЦП – наоборот. Именно переход от низкой СЦП к высокой должен привести к переходу от бедности социалистического общества к богатству высокоразвитых стран. «До 1920-х гг. во всех странах мира уровень СЦП характеризовался различными степенями неравновесия. Низкая оплата массовых профессий в промышленности, сельском хозяйстве и на транспорте, а также в сфере услуг была повсеместной и послужила важным обоснованием многих теоретических построений, в частности марксовой теории классовой борьбы. В 1920–1930-х гг. две системы цен предложения с относительным равновесием начали формироваться в глобальном масштабе.

Первая была основана на высоких ценах на труд, товары и услуги – система цен высокого уровня; вторая, соответственно, на низких ценах на труд, товары и услуги – система цен низкого уровня. В 2005 году исполнилось 90 лет со времени зарождения СЦП высокого уровня. В 1913 г. на заводах Г. Форда средняя текучесть рабочей силы составляла 31,9 % в месяц. С 1915 г. был установлен уровень минимальной оплаты труда – 5 долл/день и текучесть снизилась до 1,4 %» [41].

«Очень важно, что формирование высокой СЦП происходило в благоприятной теоретической среде – теории предельной полезности, согласно которой стоимостные и ценовые характеристики присущи в равной мере всему спектру товаров и услуг (включая третичный и четвертичный сектора) и, что особенно существенно, на все природные ресурсы, начиная с земли и воды» – подчеркивал Юлий Григорьевич. В дальнейшем высокая СЦП стала важным фактором формирования «государства всеобщего благосостояния» и ныне присуща всем странам т. н. «золотого миллиарда» или «Первого мира».

«Формирование низкой системы цен предложения, при которой также, впервые в экономической жизни, наблюдалось относительное равновесие между оплатой труда и ценами на основные товары и усЛУГИ, произошло в конце 1920 – начале 1930 гг. в СССР в ходе процессов индустриализации и коллективизации, а также банковской реформы 1930-х гг. Основными условиями ее формирования стали всеобъемлющее планирование хозяйства, монополия внешней торговли и ликвидация частного предпринимательства в промышленности и торговле, неконвертируемость рубля (с конца 1926 г. прекратился обмен червонцев на зарубежную валюту, прежде всего – на немецкие марки) и полностью автономная кредитно-инвестиционная система. При данной системе цены на товары и услуги формировались не децентрализовано, в ходе анализа спроса и принятия корпоративных решений, а центральными органами Госпланом и Госкомцен. Эти цены, при обычном дефиците как товаров, так и услуг и их невысоком качестве (Корнаи, 1990), устанавливались исходя из уровней оплаты труда, даже на импортные товары. Они держались принципиально низкими на «социальные» товары, например, хлеб и коммунальные услуги, включая энергию. Большая часть жилого фонда в городах распределялась бесплатно, равно как и услуги в области образования и здравоохранения. Цены на транспортные услуги и горючее оставались на низких уровнях в течение десятков лет. Так, железнодорожный билет из Москвы в Ленинград 40 лет стоил 10–12 руб., бензин 7,40 коп/литр и т. п., несмотря на рост реальной зарплаты с 50 до 220 р. в месяц» [42].