А. Дроздов - В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле

Личный же научный интерес для Н.Т., начиная с 1970-х годов и по существу до конца жизни, составили проблемы геостока (в понимании С. Д. Муравейского) и такая слабоизученная составляющая геостока как вещественный состав взвешенных наносов. Напомним, что под геостоком Муравейский понимал совокупность жидкого, твердого и химического стока.

Н.Т. обосновал особую перспективность изучения геостока в аридных районах, где чрезвычайно сложны процессы его природной и антропогенной трансформации, а значения общего выноса веществ составляют огромные величины. Достаточно сказать, что по этому показателю Амударья занимает первое место среди всех рек бывшего СССР. В последние годы жизни Н.Т. занимался вещественным составом наносов рек Кавказа. Его чрезвычайно интересовал сравнительный анализ по этому признаку кавказских и среднеазиатских рек.

Н.Т. был очень эрудированным человеком. О широте его взглядов свидетельствуют, в частности, большое число опубликованных им популярных изданий, среди которых видное место занимают книги и статьи о самых разнообразных вопросах рационального использования и охраны водных ресурсов.

Обратите внимание на то, что за период с 1954 по 1968 гг. вышли 6 книг, написанных Н.Т. лично. Что было бы, если бы не болезнь?

Более 20 лет Н. Т. Кузнецов был инвалидом – перенес тяжелую операцию горла, лишился голоса, у него было больное сердце. Но и в это время он продолжает неустанно трудиться. Помимо руководства аральскими работами, подготовки отчетов, статей им написаны в соавторстве 2 книги.

Конечно, болезнь крайне затрудняла общение с Н. Т. Не все могли понять, что он пытался сказать. С большинством людей он общался с помощью записок. Когда нервничал, писал неразборчиво. Но и во время болезни Н.Т. сохранил свои лучшие черты. Без преувеличения можно сказать, что последние годы его жизни были настоящим подвигом. Н.Т. был исключительно работоспособным. Работа была его «хобби». В нее он вкладывал все силы, которых с годами становилось все меньше. А в молодости энергия била из него ключом. Он был жизнелюбом, прекрасно танцевал. Особенно в своей стихии он чувствовал себя в экспедициях.

Н.Т. был смелым, принципиальным, неравнодушным человеком. Не боялся сказать правду, самоотверженно бросался на защиту обиженных. Будучи секретарем парторганизации ИГАНа в конце 1940-х – начале 50-х годов, он уберег многих в Институте, когда были попытки найти «врагов народа» и сделать в географии то, что произошло в биологии.

Н.Т. принадлежал к разряду щедрых людей, которым доставляло удовольствие помогать другим советами, а подчас и материально. При этом он был скромен, ненавязчив. У него было много друзей, единомышленников. Среди них Э. М. Мурзаев, В. Н. Кунин, С. Ю. Геллер, многие ныне здравствующие сотрудники нашего Института, масса людей из других организаций, в т. ч. среднеазиатских, казахстанских.

Н. Т. Кузнецов был крупным ученым, во многом первооткрывателем, и замечательным человеком.

Николай Тимофеевич Кузнецов был великолепным человеком и большим ученым. У него был широкий географический кругозор, и когда он бывал с нами в экспедиции, учил видеть среду именно с географических позиций. Любил разжечь костер, вокруг которого собиралась молодежь. Он замечательно рассказывал о Монголии, Китае. Своими идеями он делился со многими, был очень щедрым в этом плане, помогал в написании диссертаций, отзывов и т. д.

Вообще мне выпало большое счастье общаться с интересными людьми в Институте географии, в котором я проработала всю жизнь. Когда я впервые после распределения из МГУ вошла в Институт, я увидела необыкновенного человека, очень внимательного к окружающим. Они тоже смотрели на него неравнодушно – даже с благоговением. Я спросила: «Это директор института?» «Нет, это Самуил Юльевич Геллер», – был ответ. Да, это была удивительная плеяда ученых: Э. М. Мурзаев, Д. Л. Арманд, С. Ю. Геллер, Н. Т. Кузнецов…

Я с большим удовольствием ходила на заседания Ученого совета. Такие там были интересные дискуссии! Живой театр! Когда я осмелилась спросить у С. Ю. Геллера: «В чем смысл жизни?», ответ был как всегда лаконичен: «В самой жизни…».

Жизнь в Институте в окружении этих замечательных людей многому научила меня. Заведуя аспирантурой и общаясь с молодежью, я придерживалась правила никогда не говорить: «Приходите завтра». Старалась все делать сразу. Только однажды отказала в выдаче справки вьетнамской аспирантке из отдела экономгеографии зарубежных стран. Она просила: «Евгения Николаевна, дайте справку на аборт, мне надо защищаться». Более двух часов со слезами на глазах я ее уговаривала, что этого делать нельзя, ведь у нас такие люди замечательные: они от души помогут и диссертацию защитить, а на первых порах и ребенка поднять. Через несколько лет она забежала в Институт, чтобы дать мне фотокарточку с вьетнамской девушкой в перламутровом платье, со словами: «Евгения Николаевна – это ваша дочь».