Михаил Перельман - Гражданин Доктор

24 ноября 1947 года я защитил кандидатскую диссертацию на заседании Ученого совета санитарно-гигиенического факультета 1-го Московского медицинского института (в Ярославле Совета по защите диссертаций не было). Моими оппонентами были профессор И. С. Жоров, имевший большой опыт военного хирурга, и профессор Ф. М. Ламперт – специалист по хирургии вегетативной нервной системы. Защита прошла гладко. Вскоре в мое удостоверение вписали «кандидат мед. наук», и сразу же возникли мысли о второй диссертации – докторской.

Мне казалось, что тем для докторской диссертации могло быть две. Первая из них относилась к боталлову протоку, вторая – к ваготомии при язвенной болезни желудка и двенадцатиперстной кишки.

Первая тема возникла во время работы над кандидатской диссертацией в Центральной медицинской библиотеке в Москве, на площади Восстания (теперь это Кудринская площадь). По письму из Ярославского медицинского института я получил разрешение на пользование иностранными журналами – в то время свободно получать их было нельзя. Неудивительно, что в этих журналах было много нового и интересного. И вот случайно вижу статью американца Роберта Гросса из Бостона об успешной операции по поводу врожденного порока сердца – открытого боталлова протока. При этом пороке очень часто развиваются тяжелые осложнения со стороны сердца и легких, возникает инфекционное поражение легочной артерии. Взял англо-русский словарь, все внимательно прочитал, вгляделся в рентгеновские снимки и рисунки. Операция представилась мне выполнимой в условиях Ярославля. Вместе с членами научного студенческого кружка, которым я руководил, мы провели обследование ярославских школьников, выискивая систолический шум и «кошачье мурлыканье» над легочной артерией.

Одновременно для выявления больных с открытым боталловым протоком связались с педиатрами. Помогали также друзья – терапевты E. Л. Тынянова и А. Н. Фурманова (кстати, обе – близкие родственницы широко известных советских писателей).

На кафедре топографической анатомии мы планировали изучение оперативных доступов к боталлову протоку. Мой шеф – Александр Владимирович Тихонович – настоятельно советовал: «Для подготовки к такой операции тебе нужен консультант из Москвы». Это предложение поддержал и отец. Так я попал в 1-й Московский медицинский институт к заведующему кафедрой оперативной хирургии и топографической анатомии профессору В. В. Кованову.

Большую Пироговскую улицу и переулок, в котором стоял памятник А. И. Абрикосову, нашел быстро. Открыл массивную дверь в старинное здание. В нем, согласно вывескам, располагались кафедры патологической анатомии, топографической анатомии и оперативной хирургии, судебной медицины.

К Владимиру Васильевичу Кованову я приехал с одним только кратким письмом от A. B. Тихоновича – без телефонных звонков и какой-либо предварительной договоренности. Пока я, волнуясь, ждал приезда профессора, осмотрел в коридоре многочисленные стенды и почувствовал столичный уровень науки. Владимир Васильевич быстро принял меня, одобрил анатомо-экспериментальные старания и предложил продолжить работу совместно с аспиранткой кафедры Наташей Добровой (позже профессор Наталья Борисовна Доброва работала в Научном центре сердечно-сосудистой хирургии им. А. Н. Бакулева). Вскоре экспериментальная часть начатой в Ярославле работы была завершена, а ее результаты опубликованы.

Осенью 1948 года состоялась встреча врачей, окончивших Ярославский медицинский институт в 1945–1948 годах.

В июне 1949 года в больницу им. Н. В. Соловьева из городской детской больницы в довольно тяжелом состоянии была переведена 14-летняя девочка с диагнозом незаращения боталлова протока, осложненного септическим эндартериитом. После консилиума с участием главного врача больницы Николая Михайловича Крашенинникова, который руководил больницей с 1943 по 1952 год, было решено больную оперировать. Способствовало такому решению успешное ушивание колото-резаной раны сердца, которое мне незадолго до этого удалось сделать у молодого парня Соколова во время дежурства. Однако за день до назначенной операции состояние девочки резко ухудшилось, и она умерла. На вскрытии диагноз подтвердился, а полученный патолого-анатомический препарат был широко демонстрирован. Всем стало ясно, что таких больных необходимо оперировать раньше.

2 июля 1949 года в Ярославской городской клинической больнице им. Н. В. Соловьева 8-летней Тамаре под масочным эфирным наркозом в сочетании с местной анестезией была успешно сделана операция двойной перевязки открытого боталлова протока. Больную перевели в палату. Убедившись в благополучном состоянии девочки, я вскочил в трамвай и поехал к Александру Владимировичу Тихоновичу. Ведь именно он активно поддержал небезопасную инициативу своего молодого ассистента, направил меня к Кованову и дал ряд разумных советов. В связи с этим было важно, чтобы он узнал об операции и всех ее деталях именно от меня.