Исаак Гилютин - Жизнь и страх в «Крестах» и льдах (и кое-что ещё)

– Конечно, – отвечаю я, – он же инициатор моей темы и главный консультант диссертации!

– Ну ладно, пусть будет. Продолжим: Света Архипова – очень хорошо, Эдик Аронов (о нём Гинзбург тоже хорошо осведомлён) – ну он то тебе зачем?

– Ну как же, – говорю, – он же мой друг и очень грамотный учёный!

– Я тебя прошу не приглашать его, так будет лучше.

Мне приходится согласиться, понимая, что Рувим Исаакович имеет в виду – лучше «не показывать красную тряпку ревущему быку». Ведь Людмила Николаевна тоже наслышана об Эдике и не раз видела его в нашем отделе. Очевидно, что о нём она тоже имела не лучшее мнение.

– Так, идём дальше, Лена Арсёнова – никаких возражений.

Вот именно таким образом он прошёл по всему списку из пятнадцати человек и настоял на том, чтобы несколько из них, не подходящих по его мнению, были вычеркнуты.

Сама предзащита прошла, как, впрочем, и ожидалось, довольно нервозно. Все присутствующие хорошо понимали, что настоящей схватки не избежать и только было не ясно, как именно это произойдёт. После моего доклада посыпались вполне резонные вопросы, к которым я был готов, поскольку уже «обкатывал» диссертацию на семинарах в нескольких ВУЗах Ленинграда. Людмила Николаевна тоже задала несколько вопросов и, как и предполагалось, была не удовлетворена моими ответами. Когда же пришло время для прений, она в очень резкой форме дала свою отрицательную оценку работе, указав на несколько мест в диссертации, которые должны быть переработаны прежде, чем она может быть рекомендована к защите. И вот тут, по мнению Лёвы, впрочем, и моему тоже (но я в тот момент был сильно «взвинчен» и плохо соображал, как мне следовало себя вести), я допустил непростительную ошибку. Вместо того, чтобы просто сказать, что учту и переделаю указанные Людмилой Николаевной недостатки (а затем просто оставить всё как есть – кто будет это проверять?), я сказал:

– Не вижу никаких причин для переделывания и потому не собираюсь ничего менять.

Большей глупости, чем эта, я вряд ли совершил в своей жизни!

Теперь скандал переходит на следующий уровень. Гинзбург не может подписать положительный отзыв о готовности диссертации к защите, а без него я не могу защищаться не только в «Электроприборе», но и вообще где-либо. Когда я явился к Смолову В. Б., чтобы обсудить, что же делать в создавшейся ситуации, выяснилось, что он уже знает, что произошло на предзащите. Он так театрально «махнул рукой», что означало «и без них обойдёмся». И добавил:

– Ты ведь заканчивал кафедру ВТ ЛИТМО, вот и иди к заведующему кафедрой Сергею Александровичу Майорову и скажи, что хочешь защищаться по его кафедре.

А профессор Майоров С. А. тогда был не только заведующим кафедрой ВТ, но также и проректором ЛИТМО по научной работе. Итак, я появляюсь в его проректорском кабинете, говорю, что я аспирант Смолова В. Б. и хотел бы защищаться в ЛИТМО. Дальнейшее трудно представить, но прошу поверить, что всё так и было. Он не задал мне ни единого вопроса о самой диссертации, но по-настоящему кричал на меня:

– Да что мне ваш Смолов, да плевать я на него хотел и т. п. (на самом деле он не чурался настоящего русского мата).

Я был в шоке от такой реакции. Стало ясно, что его кто-то предупредил и что он уже в курсе события, которое произошло на предзащите в «Электроприборе» и, конечно, не хочет быть частью очевидного скандала. В этот момент я понял, что не видать мне защиты уже законченной диссертации. Круг замкнулся, Людмила Николаевна одержала чистую победу. На следующий день я посетил Владимира Борисовича и доложил результаты моего визита в ЛИТМО, чуть смягчив слова Майорова, но интонацию и смысл я до него донёс. Ну и, конечно, про русский мат я не стал ему рассказывать – это было бы уже слишком. Теперь Владимир Борисович сам не на шутку разозлился:

– Ты, вот что: иди домой и теперь предоставь это мне. Я думал, что эту вашу даму Нечаеву кто-нибудь всё-таки остановит, но теперь очевидно, что никого для этого не нашлось. Я сам позвоню Майорову и всё улажу. А ты позвони мне через два дня.

А вот что сказал мне Смолов, когда я позвонил ему через два дня:

– Поезжай в ЛИТМО к учёному секретарю ДС и начинай оформлять документы для защиты, Майоров уже дал для этого все указания.

С этого момента и правда всё пошло как «по маслу». Защита, наконец, состоялась 2-го февраля 1971 года. А теперь, после всего, что случилось за эти несколько месяцев, будет небезынтересно ознакомиться с некоторыми, наиболее любопытными, фактами из стенограммы защиты – она у меня сохранилась до сегодняшних дней. Если бы я не взялся писать эту книгу, я бы и понятия не имел о том, что она у меня вообще сохранилась. Теперь, впервые за 47 лет, я опять держу её в руках и некоторые факты из неё вызывают смех и недоумение. Судите сами: