Исаак Гилютин - Жизнь и страх в «Крестах» и льдах (и кое-что ещё)

– Игорь, мне известно, что из нас пятерых так никто и не стал мастером спорта; каким это образом твой друг Алька стал им?

Ответ Игоря меня сильно развеселил и в то же время отпала нужда задавать другие вопросы на эту тему:

– Ну, понимаешь, он просто очень хотел им быть!?

А кто же из нас этого не хотел? Не правда ли – очень странный способ осуществить свою мечту, т. е. взять и объявить себя тем, кем очень хочется быть?

К слову сказать, это тот самый Алька, связка которого весь штурмовой день вверх шла последней, а вниз второй за связкой Карасёва, а запомнился он мне лишь тем, что в тот день решил немного облегчиться и оставил свою каску в палатке лагеря № 7, за что и был наказан камнем по голове, слава богу, не очень сильно.

10) Хочется ещё раз обратиться к личности Дмитрия Евгеньевича Хейсина. Выше я уже упоминал о его лидерских качествах. Вот ещё один пример, подтверждающий это. Как только стало известно о смерти врача экспедиции Вадима Грифа, Митя приказал всем, кто вернулся с восхождения, выстроиться в шеренгу спиной к нему, наклониться и спустить трусы. Таким образом он хотел оценить величину геморроидальных узлов, а значит и дальнейшую работоспособность участника. Я понял, что Митя даже не сомневался, что после такого высотного восхождения эта благородная болезнь поразила каждого. Уж он то хорошо был с нею знаком – ведь именно она заставила его уйти вниз с высоты 5,300 м. Митя, конечно, оказался прав – все, кто были на вершине, даже самые молодые и шустрые, Миша и я, получили эту метку от великой горы на всю последующую жизнь. А до того я был уверен, что это болезнь бухгалтеров и прочих людей «сидячих» профессий и что меня то она никогда не настигнет. И я опять был не прав. А после осмотра Митя продолжал раздавать медицинские советы в виде приказов:

– Тебе сидеть 15 минут на ведре с холодной водой, тебе мазаться вот этой мазью (оказывается, что всё это ожидалось и доктор привёз с собой большую банку с геморроидальной мазью), а ты уже отыгрался, больше никуда не пойдёшь.

Вот так Митя показал себя не только лидером, но и заботливым «отцом-командиром» своих подчинённых.

В заключение этой главы мне хочется рекомендовать читателю рассказ о восхождении на Хан-Тенгри уже в наши дни (2008 г.), т. е. со всеми оплаченными удобствами и обслуживанием из того же базового лагеря на Северном Иныльчеке, но по значительно более простому маршруту через плечо пика Чапаева (5А к.т.). Несмотря на то, что современная одежда и снаряжение ни в какое сравнение не идёт с тем, чем обладали мы 40 лет назад, тем не менее рассказ этот очень правдив и легко читается, особенно сейчас, после того как вы только что ознакомились с нашей трагедией 1970 года. Но самое привлекательное в этом рассказе то, что он талантливо написан умным и интеллигентным израильтянином русского происхождения Яном Рыбаком.

Вот этот рассказ:

http://www.mountain.ru/article/article_display1.php?article_id=195

Мне особенно понравились у автора два его высказывания:

1) Философское рассуждение о сущности жизни и месте в ней каждого из нас для того, «чтобы педали велосипеда крутить без остановки, а то упадёшь».

2) Его сравнение об отношении к восхождению русских и западных альпинистов: «у русских превалирует чувство долга в то время, как у западных – азарт, амбиции, самовыражение, но никогда чувство долга. Западные альпинисты выходят из игры куда легче своих российских коллег».

В декабре 1969 года я выполнил все формальности, связанные с успешным окончанием аспирантуры, т. е. представил готовую к защите диссертацию в четырёх экземплярах, а также опубликованный реферат и 13 положительных отзывов от профилирующих организаций. Теперь предстояло найти Диссертационный Совет (ДС), который бы согласился принять диссертацию к защите. Последнее, как читатель вскоре убедится сам, оказалось совсем не простым делом и заняло больше года. А пока что пора было позаботиться о хлебе насущном, т. е. о будущем трудоустройстве, т. к. аспирантура более не имеет права меня держать, т. е. не может продолжать платить мне каждый месяц стипендию 70 рублей.

Особого выбора у меня не было: в своём бывшем вычислительном отделе № 32 «Электроприбора» меня никто не ждёт, да мне и самому там нечего делать – ведь там, как и прежде, продолжали заниматься теми же задачами, что и раньше, с которыми мне почему-то было не интересно даже тогда. На свою кафедру в ЛЭТИ Смолов В. Б. меня не зовёт, а я, естественно, его об этом и не спрашиваю. Правда, я знал, что они почти на занимались аналоговой техникой, которой была посвящена моя диссертация. Но, возможно были и другие причины, о которых я мог только догадываться. Слава богу, что после обсуждения моей диссертации на семинаре кафедры Технической Кибернетики в ЛИАПе (Ленинградский Институт Авиационного Приборостроения), её заведующий, д.т.н., профессор Игнатьев Михаил Борисович (М. Б.), пригласил меня на свою кафедру с условием, что я буду продолжать работать над усовершенствованием методов, которые я предлагал в своей диссертации. Казалось бы, что может быть лучше такого предложения? Я немедленно дал своё согласие. Речь шла всего лишь о позиции м. н. с. (младшего научного сотрудника – это самая низкая должность для специалиста с высшим образованием) до тех пор пока я официально не защищу диссертацию и она не будет утверждена ВАК’ом (Высшей Аттестационной Комиссией). Когда же это произойдёт, то я буду переведён на должность с. н. с. (старшего научного сотрудника).