Иоанн Наумович: Путеводитель доброй жизни (Страх божий, Мудрость, Трезвость, Труд)

Священник ИОАНН НАУМОВИЧ

ПУТЕВОДИТЕЛЬ ДОБРОЙ ЖИЗНИ

СТРАХ БОЖИЙ

МУДРОСТЬ

ТРЕЗВОСТЬ

ТРУД

Наука посадского Онуфрия Грушкевича внуку своему Николаю

Онуфрий Грушкевич - наилучший хозяин не только в своем посаде, но на весь околоток. Обойди хоть на сто верст кругом все посады и села - не найдешь нигде ему равного. Сказывают, будто ему уже сто лет отроду - без году или с годом, - но это пустые речи, народ болтает зря, как это зачастую у нас водится. По записи в церковной метрике, выходит, что ему восемьдесят два года, и во всем посаде только двое еще его сверстников: Семен Покотило да слепая Марьюшка. Но и те ему уже не под пару: Семен четыре года не слезает с печи и во рту у него ни одного здорового зуба, Марьюшка десять лет ничего не видит, сидит, скорчившись, на постели в избе у внука, насилу может пройти с костылем до порога да прошепелявить Отче наш. А Онуфрий еще даже не совсем сед, зубы имеет крепкие, сам ведет хозяйство, зимой и летом во всякую погоду ходит в церковь, хоть она у нас на крутом пригорке, поет всю службу; паремий и Апостола никто так громко и внятно не прочтет, как он. Оттого-то в народе много всяких толков и про его года, и про богатство. Одни сказывают, будто он вырыл медный котел с золотыми, другие, которые поумнее, говорят, что вегетарианец какой-то дал ему траву волшебную, и что траву ту он разводит у себя на пасеке, да народ ее не видит, потому что она показывается, будто, только тому, кто знает к ней приговор. Подступали к нему наши люди всячески, чтобы разведать про все доподлинно, да Онуфрий человек несловоохотливый, много разговаривать не любит, и когда кто заведет речь про ту траву, он, бывало, улыбнется только да скажет: "Не одна у меня трава, а целых четыре"... У Онуфрия есть уже праправнуки, и столько поколение его уже намножилось, что когда собирается у него родня, то одних сыновей да невесток, да внуков с женами столько всегда насходится, что соседи бегут смотреть, как на диво. И все уже зажиточные первостатейные хозяева и хозяюшки, а детвора их сейчас видно, что хорошего роду: ребята все красивые, да здоровые, да степенные - залюбуешься! Нечего говорить: хоть Онуфрий и большой богач, а народ его любит. Он человек прямой, добросердечный, готов всегда и совет хороший подать, и помочь в нужде бедняку. Даже паны с жидами и те обращаются за советом к старому Онуфрию, когда случится беда какая, и слово его много у них значит. Два года он уже вдовствует, но все еще, сказывают, плачет по своей старухе, особенно в храме Божьем, когда на панихиде дьячки запоют: "Вечная память". А прожил он с покойницею ровнехонько шестьдесят лет, и во весь век свой не слыхали они друг от друга сердитого или грубого слова, точно у них в двухтелах одна душа была. Словом сказать: они жили так тихо да примерно, что дай, Господи, всякому христианину такое супружество и такое Божие благословение. Не знаю, господа читатели, как вы решите насчет травы: дело она или не дело, - а я опишу вам все, что знаю, и как сам Онуфрий объяснял это внуку Николаю, сыну племянника своего, парню очень смышленому. Никола уж дошел о во Львове в гимназии до шестого класса, но по смерти отца бросил ученье, вернулся домой и взялся за хозяйство. Ему столько натолковали и про котел, и про травы, что его взяло любопытство - разузнать про все это от самого старика. Раз, по окончании службы Божией в церкви, проводил Никола деда домой, остался у него закусить, как говорится, чем Бог послал, и вот какой тут вышел у них разговор. Николай. Дедушка, давно уж я собирался попросить у тебя совета, что мне делать: оканчивать ли ученье во Львове или оставаться на отцовском хозяйстве? Онуфрий. И то хорошо, и это не дурно, а лучше всего то, к чему есть охота. Николай. Правду сказать, у меня больше охоты к землепашеству, да было бы к чему и руки приложить, ежели бы я знал то, что ты знаешь. Про тебя ведь, дедушка, много народ толкует, сказывают, что ты или, может, еще твой покойный родитель, нашли будто котел с золотыми. А другие толкуют еще про какую-то траву, что ты разводишь ее на пасеке и что от нее у тебя такая удача в хозяйстве, - даже будто от нее такое здоровье у тебя на старости лет Онуфрий. Про котел, сынок, я не буду говорить, потому что сам ничего не знаю, а насчет травы прямо тебе скажу, что их у меня целых четыре, и ко всякой особый приговор есть. Так уж и быть, коли твердо решил остаться дома и взяться за землепашество, дам я тебе эти травы, но обещай мне, что ты посеешь их и будешь растить, как я тебе скажу.