Владимир Псарев - Седое сердце мира. Сборник прозы

Поездка открыла мне, насколько Алиса надломлена внутри. Отсутствие комплексов не гарантировало ментального здоровья. Истерики начались именно на совершенно нейтральной территории: злость, алчность, зависть. Наружу полилось абсолютно всё. Это был единственный раз, когда Алиса показала себя такой. И это был единственный раз, когда она перебрала с алкоголем.

В одиннадцать вечера от Удельной до Парголовской насыпи идут пустые вагоны. И ты здесь один на один со своими мечтами. В этот момент я впервые задался вопросом, зачем я хотел стать идолом. Правда, зачем? На выходе ударила автоматическая дверь. Сонным дошагал мимо огромных однотипных высоток до своей коробки. Лифт завывал, перещёлкивая этажи.

В гостиной на столе лежал странный предмет – сама Алиса. Ваша сестра и дочь. Видимо, тяжелый вечер выдался – заметно это. Сдвинул стол и столкнул ее на диван, чтобы не разбудить. Поставил рядом стакан с минералкой на утро. В соседней комнате спят не менее подвыпившие друзья. Не помню, где пришлось отдыхать самому – вроде бы что-то постелил на пол, а под голову подложил чью-то куртку. Честно, не помню. Помню только то, что лежал и пытался представить, сколько сил нужно было Алисе, дабы подавить в себе внутренние вопросы, которые она очень четко и на повышенных тонах начнет формулировать уже утром.

***

И Новосибирск, и Красноярск – города относительно небольшие, поэтому разного рода культурная интеллигенция невольно вынуждена пересекаться. На одном мероприятии мы совпали со студентками новосибирского театрального института, зарабатывавшими тем же, чем и мы. Забавно было это осознавать, но не я первый, ничего не умея, стал продвигать начинающих артистов. Здесь ко мне проявила детский интерес совсем юная девушка с юга Сибири. Имя ее… Лилия. Надеюсь, теперь яснее, почему ее тезка с самого начала была обращена мной в Лильен.

Год как пошел четвертый срок Путина, закончился третий срок Фетисова. Я рассказывал каким-то идиотам, почти не слушавшим, в полумраке самой дорогой кофейни, как в 1612 году под Москвой остановили войска соотечественника моих исторических предков – Яна Лиса Сапеги. А Лилия жила в третьем общежитии Академии Госуправления на Мичурина (своего общежития у Театрального не было), и сначала очень этого стеснялась. Она долго не разрешала мне ее провожать, и я переживал, отпуская девушку на перекрестке.

Только я сразу всё понял – сам так жил. Лилия прятала глаза, рассказывая, что не поступила в Петербург, потому что у неё не было денег даже на билет туда. Она отказывалась от ресторанов. Ей казалось, что её образ жизни не соответствует моим часам, телефону и пальто, и долго не могла поверить, что её душа соответствует моей, и больше меня вообще ничего не интересует. Бедного человека били, и он всё запомнил.

Общежитие казалось мне совершенно неподходящим для Лилии местом. Не той она душевной организации, чтобы делить этаж с разнузданными самцами, начинающими алкоголиками, девушками с заниженным чувством социальной ответственности и комбинациями этих и не более приятных ролевых моделей.

Странным образом ситуация развивалась с товарищами, работавшими со мной на одном поприще раньше. Окончательно работать экспедитором я бросил, когда появились первые деньги за тексты, но связь не прерывал. Необъяснимая череда несчастных случаев, сокращений и скандалов. Не люблю скандалы, поэтому в бытовые ссоры не вникал. Но то поле сильно поредело. Те, кто сохранил в себе силу для продолжения борьбы за комфортное существование, осваивали новые рынки.

Весной следующего года ребята получили грант от мэрии на обеспечение информационной безопасности каких-то госструктур. И уж не знаю, что там случилось с безопасностью, но ребята быстро пересели в новые машины и переехали в центр. Тот, кто считает себя умнее Господа Бога, часто оказывается глупее районной прокуратуры, и в один из солнечных апрельских дней друзья уехали в командировку в одну из иркутских колоний, откуда, кстати, до сих пор не вернулись.

Я был на том суде одним из свидетелей, и Лилию в тот же вечер вывез из общежития.

Она снова по-детски скромничала, но позже освоилась и по-женски хозяйничала в моей квартире. Теперь снова ходила на все занятия по актёрскому мастерству и участвовала в постановке новых студенческих спектаклей.

Мы не встречались. Просто у меня появилась возможность забрать ее к себе. От жены я ушел, перебрался на новый просторный адрес в центре Новосибирска и скучал по вечерам. Не в моих принципах было рушить крепкую дружбу или успешные деловые отношения романтическими сантиментами. Спустя несколько месяцев она съехала в свое собственное гнездо, неуклюже, но сугубо на свой вкус, все там обустроила. Я был рад за нее.