Леонид Нисман - О времени и о себе

У всех, у кого в это время уже были радиоприёмники, их отобрали. Евреям стало опасно оставаться в Москве, и они не видели другого выхода, кроме того, чтобы как можно скорее покинуть Москву.

Выехали мы из Москвы 20 июля 1941 года. Не помню почему, но ехали мы в Сталинград. Вместе с нами ехала мамина родная сестра (моя тётя Клара) со своими двумя дочками. Её муж к тому времени уже тоже был в армии. Старшей её дочке, Лиде, было шесть лет, младшей Неле – два года. Дорога была долгая и тяжёлая.

Мой старший брат Вова

Это – я

Наш папа – Нафтуль Яковлевич Нисман

Моя мама – Мария Марковна Манухина

Тётя Клара

Тётя Полина

Тем временем немецкие войска уже подходили к Сталинграду. Поэтому было решено высадить нас из поезда в городке Камышин, недалеко от Сталинграда. Поселили нас в доме выселенных из Камышина немцев Поволжья, но жили мы там совсем недолго, потому что немцы были уже совсем близко от Камышина.

Местные власти решили эвакуировать нас в более безопасное место. Но в первую очередь они решили эвакуировать детей. Я помню, как к пристани подошёл пароход и как сажали туда детей, а родители оставались на берегу. Родителям сказали, что за ними скоро придёт другой пароход. И тут мама и тётя Клара категорически отказались отпускать своих детей от себя. Мы с братом и две наши двоюродные сестры остались с мамами на пристани, чтобы помахать отплывающему пароходу. Пароход медленно отплыл, дошёл до середины Волги и почему-то остановился. Оставшиеся на берегу родители махали руками. И вдруг, прямо на наших глазах, пароход взорвался. Я помню, как будто это произошло вчера. Не буду описывать, что было с оставшимися родителями. Скажу только, что я всю свою жизнь помню, что мама тогда спасла нас с братом от смерти.

После этого нас решили перевезти в город Куйбышев (сейчас это Самара), но уже не на пароходе, а поездом. Ехали мы в так называемых теплушках, это товарные деревянные вагоны без окон и без отопления и только с одной входной-выходной дверью. Вагоны были переполнены людьми. Вокруг нас были старики и дети, все были голодны, у большинства были вши. Было много больных, они боялись за свою жизнь и теряли надежду. Я тоже заболел, но поставить диагноз мне было некому.

Мы постоянно боялись налётов немецкой авиации. Они были довольно частыми, но особенно мы боялись их ночью. Немецкие самолеты бомбили наш поезд несколько раз. Мы прыгали из вагонов и прятались, где только могли. Не всем это удавалось. Я помню, как на моих глазах люди, особенно старики и маленькие дети, попадали под бомбы и погибали.

После того, как в результате налёта немецкой авиации наш поезд разбомбили, нам пришлось долго идти пешком. Моя тётя и двоюродные сёстры шли с нами. Маме было особенно трудно, потому что у неё была ампутирована одна нога.

Наши вещи, которые мы везли из Москвы, были утеряны или украдены, мы голодали. С большим трудом, частично пешком, частично автостопом, на повозках, мы добрались до деревни Похвистнево, где установили мой диагноз – корь, желтуха и двустороннее воспаление лёгких одновременно. Антибиотиков тогда ещё не было. Как я остался жив, не знаю. Шучу, что меня неправильно лечили.

Вскоре нам удалось добраться до Куйбышева. К огромному несчастью, по дороге из Камышина в Куйбышев умерли обе мои двоюродные сестры, дочки тёти Клары.

Я до сих пор помню это ужасное время, постоянное чувство голода, холода, страха и безнадёжности. По сей день мне снятся ужасные ночные налёты и бомбёжки того времени. Я слышу звук взрывающихся бомб, вижу лица своих умерших сестёр. Эти ужасы войны, которые мне пришлось пережить, забыть невозможно.

В Куйбышеве нас подселили в коммунальную квартиру, где нам на троих (мама, брат и я) выделили комнату площадью 9,5 квадратных метров. Отопления в доме не было, туалет был во дворе. Я до сих пор помню наш тогдашний Куйбышевский адрес: улица Некрасова, дом 94.