Роман Добрый - Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 2]

— Ха-ха-ха! — захлебывались в злобно-сладострастном хохоте преступники. — Он, он приказывает нам сдаваться! Он, который в наших руках!

И вот в эту секунду из-за портьеры соседней комнаты выглянуло торжествующее лицо великой еврейки „Золотой Ручки“, послышался ее чисто демонический смех.

— Постойте!.. Погодите! — властно приказала она. — О, дайте мне упиться торжеством моей победы! Здравствуйте, Иван Дмитриевич! Здравствуйте, великий Путилин! Попались?

— Ничуть ни бывало, великая Блумштейн: правда, эти негодяи довольно крепко держат меня, но я сейчас освобожусь от их нежных объятий.

— Попробуй! — прохрипели те, точно бульдоги, впившиеся в тело живого человека.

— Слушайте, Путилин, не устраивайте высокой комедии, на которую вы такой большой и великий мастер. Сознайтесь, что вы… опростоволосились? А?

— Ничуть не бывало. Я отлично знал, что Азра вами подослана. Только вот как вы это чучело поделите между собою? Котултовский, я давно его ищу, ваш любовник и вместе с тем жених Азры. Смотрите: не раздеритесь! Хотя драться вам не придется: вы пойдете на каторгу, Азра — в тюрьму.

— А ты?! — затряслась от бешенства знаменитая мошенница-убийца, задетая за самое живое, за чувство ревности. — Ты куда пойдешь, проклятый Путилин?

— Я? Домой поеду. Мне чертовски хочется пообедать, Сонечка Блумштейн!

— Сейчас… сейчас я угощу тебя.

„Золотая Ручка“ стала вынимать что-то из кармана.

— Шприц с ядом, Блумштйн? Вы какой употребляете? Акву тофану или кураре? У меня, например, есть отличная доза кураре. Давайте меняться, Сонечка?

Тут произошло нечто поразительное: „великая еврейка“, женщина, никогда не знавшая, что такое страх, замешательство, вдруг побледнела, как смерть, и широко раскрытыми глазами уставилась на Путилина.

— Как?! Вы и это знаете?!

— И это знаю, Сонечка…

— Слушайте, Путилин: вы черт или обыкновенный человек?

Путилин рассмеялся.

— Вот это я понимаю: это — разговор начистоту. Я, Софья Блумштейн, ваш карающий меч.

— Что ты с ним время теряешь? — вырвалось у Котултовского. — Кончай его скорее, или мы сами перегрызем ему шею.

Шесть крепких рук держат Путилина. Он чувствует горячее дыхание озверелых людей. Оно жжет его.

— Молчать! — крикнула „Золотая Ручка“, сверкнув глазами. — Вы чертовски умный человек, Путилин. Я знаю, что из ваших лап не так-то легко вывернуться. Но неужели вы думаете, что вы меня возьмете?

— Возьму.

— Да ведь вы — сейчас умрете? Вы — кончены , Путилин.

— Повинуюсь… ваше счастье. Но слушайте, Сонечка, когда через несколько дней вы будете в моих руках, я вам отплачу сторицей.

— С того света, великий Путилин? — злобно расхохоталась Блумштейн и стала медленно подвигаться к своему гениальному противнику. В руке она держала шприц.

— Ну-ну, Сонечка, не трусьте. Один укол — и Путилина не будет!

— Верно, верно… Я отомщу тебе за массу наших собратий.

— Постой, Сонечка, ты разве забыла, как я спас от каторги еврея Губермана? Ведь он обвинялся в возмутительном убийстве девочки.

Дрогнула рука „Золотой Ручки“, но ненадолго. Все ближе и ближе подвигается она к нему. Путилин уже слышит аромат ее крепких, пряных духов.

— Сюда! — громовым голосом закричал он. — Миг — и Сонечки Блумштейн уже не стало. Она, словно куда-то скрылась, провалилась.

— Берите их! — приказал Путилин вбежавшим агентам.

Разжались руки обезумевших от страха негодяев, и они выпустили Путилина.

Три сообщника тайной квартиры были арестованы.

— Ваше превосходительство! Главную-томы и упустили! — досадливо произнесли агенты.

— Я редко кого выпускал! — невозмутимо спокойно ответил Путилин. — Или вы разуверились во мне?

Он стоял улыбающийся, с горящим взором.

На вокзале Варшавской железной дороги царило несколько необычное по тому времени оживление.

Причиной его явилось событие необычайной важности: в одном и том же поезде должны были отправиться два высокопоставленных пассажира: ее светлость княгиня Нина Имеритинская и барон Альфонс Ротшильд, всемирный миллионер.

Трое выездных лакеев в ливреях с княжескими гербами суетливо метались по внутренности вокзала.

— Приготовить место в зале для ее светлости!

— Сколько осталось времени до отхода поезда?

— Филиппов, сдай багаж!.. Ее светлость приказала осторожнее обращаться с этим сундуком.

Наряду с этим суетились и „комми“ первокласной петербургской гостиницы „Hotel de France“.