Арсений Замостьянов - Генералиссимус Суворов. «Мы русские – враг пред нами дрожит!»

Я не люблю соперничества, демонстраций, контр-маршей.

Вместо этих ребячеств —

глазомер, быстрота, натиск —

вот мои руководители.

Суворов заметно отличился в кампании 1761 года – всё чаще его имя упоминается в журнале боевых действий в связи с большими и малыми победами: «Лёгкие войска и с ними подполковник Суворов в погоню посланы, которой неприятелю немалый вред причинил», «Подполковник Суворов весьма храбро поступал и за неприятелем чрез местечко и по мосту гнался», «Подполковник Суворов… 3 эскадрона неприятельские вовсе разбили, гнавшись даже до неприятельского фронта».

После выздоровления командующего Тверским драгунским полком Суворову вверили другой драгунский полк – Архангелогородский. Вообще в кампании 1761 года Суворову доверяли командование над различными летучими отрядами, а иногда и над гренадерами. Командиры использовали храбрость Суворова, его склонность к быстрым операциям. Преследование арьергарда противника, разведка боем, прикрытие отступления русской армии – всё это характерные для Суворова задания. Особенно ярко он проявил себя, когда корпус Румянцева под Кольбергом успешно отражал контратаку принца Вюртембергского.

Портрет генерал-фельдмаршала Петра Семёновича Салтыкова

Заслуги великого солдата в Семилетней войне были вознаграждены с болезненным для Суворова опозданием. В сражениях Семилетней войны на Румянцева подполковник Суворов произвёл впечатление как способный, энергичный командир кавалерийских отрядов. Реляцию великий Румянцев писал Петру Третьему 6 июня 1762 года: «Генерал-майора князя Голицына пехотного полку подполковнику Александру Суворову, как он всех состоящих в корпусе моём подполковников старее, да и достоин к повышению в полковники, но что он, хотя в пехотном полку счисляетца, однако почти во все минувшие кампании, по повелению командующих Вашего Императорского Величества армиею генералов, употребляем был к лёгким войскам и к кавалерии, как и ныне Тверским кирасирским полком, за болезнию полковника командует и склонность и привычку больше к кавалерии, нежели к пехоте получил, в подносимом при сём списке ни в которой полк не назначен и всеподданнейше осмеливается испросить из Высочайшей Вашего Императорского Величества милости, его, Суворова, не состоящую в кавалерийских полках ваканцию в полковники всемилостивейше произвесть».

Румянцев давно предлагал произвести расторопного подполковника Суворова в полные полковники. Умерла императрица Елизавета, а новый монарх, Пётр III, не слишком доверявший отцу полководца, Василию Ивановичу Суворову, отложил производство… И это несмотря на то, что Румянцев ходил в любимцах Петра III!

Александр Васильевич, как и многие в армии, относился к новому императору с недоверием: Пётр III больше думал о родной Голштинии, чем о России, к тому же он боготворил прусского короля. Все победы елизаветинского времени оказались бессмысленными: голштинец стал союзником Фридриха. Россия к тому времени завоевала половину Пруссии, в Кёнигсберге несколько лет сидел русский генерал-губернатор. Всё пошло прахом, всё вернули Фридриху. Конечно, боевые офицеры от таких подарков императора приходили в негодование. Словом, Суворов стал полковником только после дворцового переворота, на волне празднования восшествия на престол императрицы Екатерины. «Подполковника Александра Суворова жалуем мы нашим полковником в Астраханский полк» – таков был указ, в котором учитывались и заслуги Василия Ивановича, сделавшего правильную ставку во дни переворота.

А дело было так. Нежданно-негаданно Суворова вызвали в столицу. Прошло кратковременное правление Петра III, трон заняла Екатерина, и пришло время чествовать офицеров, отличившихся в последних победных сражениях Семилетней войны. Отец позаботился о том, чтобы Александру приказали доставить депеши в Петербург и представили императрице… Вот тогда Суворов и был произведён в полковники и назначен командиром Астраханского пехотного полка.

Иные ровесники Александра Васильевича, не имевшие суворовского боевого опыта, уже ходили в генералах… Но судьба великого героя состояла в неторопливом, заслуженном возвышении. В старости, когда награды сыпались на Суворова как из рога изобилия, он произнес знаменательное: «Я не прыгал смолоду, зато прыгаю теперь…».