Вера Некрасова - Деревянные боги

А перебрав, не нашли ничего лучше, как дробить эти крупицы-воспоминания еще мельче – в волшебную пыль.

Чтобы затем ссыпать ее в холщовый, с красной татарской вышивкой мешочек. И уехать в Ильин день далеко-далеко за город, возможно, туда, где когда-то жили вогулы с горящими глазами? Так далеко, чтобы добраться туда можно было только к ночи.

Там, в глухом местечке, оставив скудные вещи в деревянном доме у какой-нибудь восьмидесятилетней Параскевы Пятницы, выйти в дикое поле, ночью, когда уже воздух жадно всасывает, как диковинку, сигаретный дым, и, раскрыв мешочек, пустить волшебную пыль по ветру.

Выдержать паузу, выкурить последнюю сигарету. И уйти по росе, не оглядываясь, навсегда с того поля. Говоря впоследствии что-нибудь этакое:

– Время стерло воспоминания в волшебную пыль, а ветер – развеял по свету!

Так вот, что ты делаешь второго августа?

«Райский сад» – так, оказывается, называется парк рядом с прудом в Мотовилихе. Рядом с местом, где я выросла.

Для меня в детстве он был скорее «адский сад». Там сидели наркоманы. По нему было тоскливо, одиноко и страшно ходить.

А он, оказывается, – «райский!»

Так же, как и буквы на Каме: «Счастье не за горами!»

Но мой личный опыт полностью опровергает это утверждение! Счастье – в моем случае! – именно что за горами! Беги отсюда, беги скорей! Не верь этим буквам, это просто картон.

Еще Антон Чехов в своей пьесе «Три сестры» красноречиво намекал на то же самое. Именно Пермь угадывается как место жительства трех сестер, где они непрестанно повторяют:

– В Москву! В Москву!

Только уехав в дальние страны, я нашла дорогу к себе. И по-другому взглянула на город детства, на Пермь.

Да, я понимаю, что дело, скорее всего, – не в городе, не в месте, а в самом человеке, в его внутреннем образе города. В Перми у меня есть друзья, которым там очень хорошо живется. И они счастливы именно в Перми. Но я рассказываю о моем личном опыте. И моя жизнь в Перми не всегда была радостной.

В Перми меня никогда не покидало чувство тревоги. Все время нужно было чего-то опасаться, остерегаться.

Никогда и нигде больше мне не было так страшно. Как будто в любой момент из-за угла мог выскочить кто-то, кто сильнее меня, и утащить в неизвестном направлении.

– Несет меня Лиса за темные леса! Котик-братик, приходи, помоги!

Только у меня не было ни Котика-братика, ни родителей.

И я постоянно ощущала свою беззащитность. Нужно было быть очень осторожной, а лучше – невидимой. Как бы чего не случилось! Как бы чего не вышло!

А если случится беда – никакой поддержки не жди. «Сама виновата», скажут.

В Перми у меня был страх просто выйти из дома. Подъезды в домах были в моем детстве такие страшные, темные, что до выхода на улицу нужно было преодолеть еще этот страшный коридор. Не удивлюсь, если у кого-то моего поколения были точно такие же страхи.

У всех тогда начали появляться железные двери. За ними можно было укрыться от «упырей» и «вурдалаков». Можно было работать, не выходя из дома, под защитой гладкого, холодного металла!

Я отчаянно завидовала тем, у кого были свои личные квартиры, защищенные металлическими дверями от любой нечисти! У подруги Светы, например, была такая квартира. В высоком тереме – в доме на Слудской горке.

Живет Света в тереме. В терем тот сначала нужно попасть, набрав код: «48»

Потом в лифте подняться на восьмой этаж. А потом пройти через железную дверь и дверь обычную. Там уже мне ничего не угрожало!

Там Света принимала гостей на кухне. Вот бы и у меня была своя квартира! Своя кухня!

А на улице, даже если идешь по делам днем, все равно нужно было быть очень внимательной. Как-то я переходила дорогу у драмтеатра. И прямо на меня, не обращая внимания на зеленый свет светофора, ехала женщина на джипе.

Наверное, высокая посадка и высокое социальное положение мешали обзору. Кто-то там дорогу переходит, какая-то букашка?

Постоянное ощущение тревоги. Как мы с друзьями говорили про это «местное явление»: приехал в Пермь и «палево» – то есть ощущение тревожности – включилось само, как подключается домашний вай-фай!

Может быть, это ощущение потому так сильно именно в Перми, что в Пермском крае со всех сторон зоны?

А во время СССР – еще и особые лагеря для политических заключенных. Не знаю. Но как сформулировал мой друг-художник, ощущение это – «региональное, энергетическое», и о нем знают многие пермяки.

В Перми никому не надо объяснять, что такое «розочка». Это когда бутылка разбивается об стену здания или о дерево. И из ее горлышка и торчащих из него осколков получается опасный, острый «цветок» – «розочка!»