Игорь Угляр - Белый дом. Президенту Трампу лично в руки. Как строитель строителю. ЧАСТЬ ВТОРАЯ

«Bloodrunsred, notblue…», льется кровь чёрная, не голубая… В окопах Первой мировой светлейшие князья кормили вшей наряду с потомками бывших крепостных, светлейшие княгини омывали в прифронтовых госпиталях гноящиеся раны. Во Вторую не только дети членов Политбюро, но и отпрыски старейших аристократических родов складывали головы свои на бесчисленных полях сражений. Далее – прочерк. Не найдете среди афганского, чечнского пушечного мяса наследников великокняжеских титулов даже райкомовского звена, так же как в афганских, иракских горах да пустынях представителей хотя бы какого круга вашингтонского истеблишмента. «Ни один из самых громоголосых ястребов ратующих за войну до победного конца не демонстрирует ни малейшего желания посылать в Ирак своих сыновей или дочерей» – это они сами о себе. Чем цель выше да благороднее – тем дальше собственная шкура авторов от практической реализации затеяного, предоставляя это почетное право черной кости с рабочих окраин.

От нас снова ждут, да что там ждут – требуют! Жертвенности. Опять – жертвенности! Как всегда на неопределеное время. Безо всякой войны, посреди неба мирного, но – в раз который – жертвенности! «Я уверен, наихудшее позади, необходимо приложить усилия для скорейшего восстановления экономики». Тот самый Гувер, 1930 – ый год. «Еще ни разу со времени моей инагурации в марте 1933 – го я не чувствовал такой атмосферы возрождения экономики». Тот самый Рузвельт, 1935 – ый. Впереди дальнейший спад производства и дальнейший рост безработицы. И не полыхни война, далеко не факт, что Рузвельт вошел бы в историю тем самым Рузвельтом. «Через три года я буду властелином всего мира…», похвалялся маленикий корсиканец генералу Вреде, умолявшего ума лишеного раз и навсегда позабыть о России. Вождь мирового проллетариата с его детской мечтой утопией (хотя тут я согласный буду!) с туалетами из чистого золота, блаженнейший Микита с кукурузой чуть ли не на Полюсе Северном и отдельно взятом коммунизме. И все вставали как один. И все барабанили в ладоши! Бурные, продолжительные апплодисменты, переходящие в овации, все встают… Как можно, будучи при памяти своей, верить в такое? Хотя на копейку разумеючи природу человеческую? Первое, за что принялся чуть ли не пол века тому Линдон Джонсон, так это за борьбу с бедностью. Которая за время это стала еще беднее. То, что задумывалось как деяние разовое растянулось на десятилетия. Пол сотни миллионов с протянутой за подачкой – подаянием, рукой. Непостижимо!

Покажите хоть одного. Отчитавшегося за пшик исторический.

«Не говорите, а действуйте. Русского вы никогда не переговорите и речами не переубедите. Говорить он умеет лучше вас, поскольку прирожденный диалектик и унаследовал склонность к философствованию. В разговорах и дискуссиях он всегда одержит верх…». Ганс – Адольф Якобсен 1939 -1945 ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА

Мы не умеем не только воевать.

Сталин: «Какова живучесть танков, наших и немецких?».

Романенко, помедлив: «Наши танки живут от одной до трех атак, затем выходят из строя. Сколько ходит в атаку и живет немецкий танк сказать не могу».

Сталин: «Танки противника ходят в атаку минимум пять раз, максимум – до пятнадцати. Потом погибают. Вы обязаны об этом знать. Скажите, товарищ Романенко, почему наши танки живут меньше? Они что, хуже?».

Романенко: «Никак нет, товарищ Сталин. У нас хуже подготовлены механики – водители. Они получают практику вождения от пяти до десяти часов, после чего идут в бой».

Сталин: « Сколько моточасов требуется, чтобыподготовить механика – водителя?».

Романенко: «Не менее (у немцев пятдесят) двадцати пяти».

«Собак и то кормят лучше!». На питание курсанта летного училища выделяется менее двух долларов в день. Налет часов, главным образом на старых винтомоторных самолетах в трое ниже, число происшествий на авиалиниях в 13 (тринадцать) раз превышает среднемировой показатель. И так до бесконечности. Иной раз создается впечатление, что за результаты своей деятельности отвечают лишь представители считаных профессий, которым, словно саперам, ошибаться никак не рекомендуется. Я не японец. «Есть ли в Японии евреи? В Японии евреев нет, но есть некоторые японцы которые еще хуже чем евреи». Не немец я как не японец и не еврей даже. Чтоб так не повезло человеку! Хотя по жизни косить приходилось что под немца, что под еврея (неудачно), а вот под хапонезу разрезом не вышел. Стройка, что в славном граде Кёльне. Вымахиваем на пару с Рольфом второй этаж. Вот его бы да на рашен – спикен стройку. Вот сколько бы он там выдержал, интересно? Чуть ли не под метелку вычищеные леса… Метла, метла… где, кто, когда видал метлу?, срочно подать его сиятельсту метлу Бля – ААА! Вверху, где то – там, и вот ты – бегом, этажей этак с пять пробегаешь глазом алмазом шуруя по закутках усех – нема!, давай бегом еще быстрее в сторону диаметрально противоположную и Уррр-аа!, вот она, притулившись сиротливо там, где ее вчера притулили сиротливо. С лопатой в обнимку. О лом споткнетесь ну угодно душе где. Где его, сердешного, после работы бросят, слепо в небеса глазеющего, да там же и споткнетесь! А что тут такого, слышу удивленно возмущенное. Действительно, всё на свете относительно. Да оно по другому посреди такого разношерстного интернационала очевидно и быть не может. Не будешь же стоять унтером Пришибеевым над каждой душой случайно залетной с утра с позаранку до «Гайз гоу хоум!». «Везде куда ни кинь – везде случайные люди» – мастер Микола с фабрички, где я за смену в 12 часов 10 комодов с нуля умудрялся собрать. Да еще и полакировать. С ума сойти. До сих пор не верю. Особо учитывая, что комплектующие находятся приблизительно в таком же состоянии как на рашен – спикен строечке. Спрашиваю «Мне надобно, к примеру, там все по кодах, И -5 в черном цвете боковая стенка» – а мне: «Визьмы та пошукай грубшу (или довшу)», и что самое самое, что находишь, шо грубшу, шо довшу – и, о Боги небесные!, подходят обе! Как – то имел удовольствие общаться с особой одной премилой и преобразованой филологически, мыслительницей, сказать не убоимся. Объяснившей разницу в менталитете гражданина у которого в кармане 11 часовых поясов с менталитетом гражданина живущего в закутке где повернуться негде. Вчерась. Так у нас прошедшее время именуется. В отличии от нескольких времен прошедших. Где всё детализировано, вылизано, по полочкам разложено. Брейсы к брейсам, формы к формам, пины к пинам… и не абы как – по размерам, клемы к клемам, хачики к хачикам, а не одно Мамаево побоище сплошное именуемое «вчерась». Оно, конечно разгребется да расчистится все, но сколько всего пропадет, выбросится, изничтожится… времени сколько уходит на поиск одного и то же, одного и то же, изо дня в день, изо дня в день, из года в год… при нашей организации победоносной под кодовым названием «Вчерась!». Со временем нюх вырабатывается специфический. Боковое (заднее?!) зрение фиксирует автоматически все что только можно фиксировать – никогда не знаешь, что пригодится с секунду следующую. Веревку! И как всегда срочно! Не иголку в стоге, а поди сыщи в мгновенье ока посреди джунглей строительных. Но ты приметил ее уже, Шерлок Холмс ты наш строительный недооценный, как то ли в шутку, то ли серьезно выразилось лицо начальствующее одно. В шутку, разумеется, но всё равно приятно.