Владислав Дорофеев - Докричаться до отца

Симону сыну Гавриила, внуку Якова/Иакова, правнуку Дорофея и праправнуку Ефрема, родившемуся во вторник 12 сентября 1914 года, иногда снилась за горизонт уходящая пустыня, окаймляющая неподвижное, странно мертвое море. Симон пугался таких снов. Он не знал, что снятся ему – песок его крови и вода его памяти. Понимал любую машину с первого звука и даже вида. А сад всегда был его особенной страстью. С естественным был чувством юмора человек.

Симон – это новый шанс рода. Бог упрям. Род получил еще одну возможность овладеть законами бытия. Как Ефрем в ювелирном деле, Дорофей в людях, даже можно сказать и в волках, Яков в дереве, Гавриил в лошадях, Симон разбирался в механизмах.

Каждый из них владел своим мастерством, каждый становился носителем скрытых законов, приемов и механизмов своего мастерства, каждый становился мастером.

Симон с одного взгляда на работающий трактор или автомобиль мог перечислить все неисправности. И в этом он был весь плоть от плоти своего рода. Он служил делу, а не карьере. А увлечение садом всегда было отдохновением, идеальной мечтой, которая помогала отвлекаться и справляться с низменной обыденностью.

Симон был черен как смоль, с резкими чертами лица, высок, строен и необычайно, стремительно хорош собой. На нем всегда замирал женский взгляд. Мужскому взгляду казалось, что Симон был неуверен в себе. Странная это была неуверенность. Потому как неуверенные люди не бывают талантливы. Симон был талантлив. И потрясающе работоспособен.

Внешне Симон был не нагл, не хам, может быть даже демонстративно не нагл и не хам. В большевистском государстве это часто означало, что Симон не мог человека оговорить, оплевать, разоблачить. Симон не был карьеристом. В его случае это позволило ему остаться человеком. Что, конечно, не значит, что все советские карьеристы были негодяями.

Жену Симона звали Клавдия, она родилась 25 декабря 1914 года, была советской трактористкой до замужества, никогда не унывающей и не жалующейся, умеющей смеяться и молчать. С ней Симон познакомился в ремонтной мастерской. Влюбился мгновенно в ее искристые тигровые глаза, ладно скроенную миниатюрную фигурку. Оказавшейся в замужестве любвеобильной и страстной до изнеможения по первости.

Сила рода была всегда в любви между мужем и женой. Ефрем простил Дорофея потому лишь, что поверил в любовь между Еленой и Дорофеем.

Клавдия стала драмой рода, хотя и всегда выделяла и подчеркивала значение мужского слова и его преимущество, роль отца.

Все же до поры Бог хранил род за былые дела.

Симон спал мало, как Наполеон, или православный монастырский подвижник, например, Серафим Саровский. Почему выдающие люди старались спать меньше, создавали условия, чтобы просыпаться скорее, спали сидя, на коленях, даже стоя, чтобы контролировать сон. В Церкви сокращение сна было и есть распространенным инструментом смирения плоти, неотъемлемым условием духовного, религиозного развития.

С 4–5 утра с весны по осень до ухода на работу, примерно до 7 утра, Семен возился в саду, который он сажал и лелеял всюду, где жила семья, возле каждого очередного дома, в который переезжала семья. Яблони, груши, вишня, слива, малина, смородина. Это всегда был сад его мечты и надежды на что-то большее, нежели обыденность будничного повествования. То есть нечто большее, чем сад.

В 1935 году, 26 августа в понедельник, у Симона родился первый его сын Георгий. Мальчик был смышлен и любим юным отцом.

В 1938 году Симона взяли на войну с Японией. Он принимал участие в боях на озере Хасан, был командиром орудия. Вытащил из боя командира батареи. Когда они прощались, комбат сказал, что когда вернется в строй, подаст рапорт о награждении Симона орденом Красной Звезды. Комбат умер от ран в госпитале.

Повоевав с японцами, Симон вернулся в родной колхоз. Ехал со спокойным сердцем. Сделал дело. Но недолго он тешился с любимой женой. Зимой 1939 года его кинули на другую войну – финскую. Симон был исправным воякой и в Финляндии. Выжил в северных лесах и в сумасшедшие морозы. Вернулся. Но как!

На полпути от Петрозаводска до Уфы состав сошел с рельс, а вагон, в котором ехал Симон, упал под откос. Как когда-то подорванный террористами царский поезд, на котором ехал Александр III с семьей. Как когда-то будущего последнего русского царя цесаревича Николая, Симона прижало крышей вагона. И также Симона хранил Господь, ради какой-то цели, которой посвящен род.