Владислав Дорофеев - Докричаться до отца

Гавриил умер в тот же день, когда стало известно о смерти Сталина. Он уже несколько дней лежал, не поднимаясь. Его уже соборовали и причастили напоследок. Он даже исповедался, повинившись за свое святотатство в отношении священника. Узнав о смерти Сталина, Гавриил сказал: «Ну вот, теперь можно… Первый из них отвалился. Свинья подлая, прости ему Господи! И нас, если это еще можно»!

Затем встал, вошел в молельную комнату, там поцеловал лик Матери (так он называл Богородицу) на иконе. Затем подошел к жене, обнял ее, поцеловал, попросил прощения у нее и у детей за все свои прегрешения перед ними и перед Богом.

Затем лег и умер со словами, – «Да будут очи Твои отверсты на молитву раба Твоего и на молитву народа Твоего Израиля, чтобы слышать их всегда, когда они будут призывать Тебя». (3 кн. Ц.8.52).

«Батюшки! Свет!» – Только и сказала на это Вера. Она никогда не слышала от Гавриила слов потаенной родовой молитвы.

Соломоновой молитве обучил Гавриила Яков, которого научил Дорофей, обученный сызмальства Ефремом. Эти слова произносил мужчина рода на свою смерть. Но Симона Гавриил не научил Соломоновой молитве и рождественской песне. Не успел, не захотел? После Гавриила жизнь рода поскучнела. Посерела. Дальше порой начинается муть какая-то.

Жена Гавриила Вера была самодостаточной личностью до последнего мгновения своей жизни. Она не только вынесла семерых детей – никого не потеряла, она умудрилась стать в колхозе заведующей колхозным садом. И еще она была в деревне, будто бы народным клириком Церкви, ее приглашали на отпевания, именно на отпевания, поскольку она знала в тонкостях эту службу. После закрытия храма во время духовных праздников Вера ездила молиться в город. После смерти Гавриила Вера стала жить отшельницей. Возможно, она даже приняла монашеский постриг, оставшись жить в миру, собственно, и монастырей в округе не осталось.

Доживала она нелегко. В душевных страданиях, которые воспринимала, как наказание за отход от Бога ее мужа Гавриила. Все дети ее разъехались, она осталась жить с сыном Михаилом и его семьей. Михаил пил, плохо работал, был мерзавец, срывавшийся на жене и детях по причине своего слюнтяйства. У Михаила было еще одно имя, точнее, прозвище – Коля. То есть это был Михаил-Коля. Почему? Нет ответа.

Лик дома врезался уже и в мою память. Темные углы, цветастые занавески, отворенное окно и запах навоза. Возле хлева была всегда огромная куча навоза, в которой копали червей для рыбалки.

Однажды перепившись, Михаил-Коля чуть не убил жену свою на этой самой навозной куче. Михаил-Коля погнался за женой и на навозной куче врубился в жену лопатой, после чего та долго хромала, так до конца жизни и не вылечилась, хотя и пережила Михаила.

Веру порой забывали накормить, а она не просила. Неделями не выходила из своей темной каморки, читая Библию. Чувство юмора Веру никогда не покидало. На старости Вера пристрастилась читать медицинские книги. «Уф! Опять про меня!» – Только и скажет после очередной главы.

Она умерла в 1979 году, в возрасте восьмидесяти четырех лет, пережив смерть своих любимых сыновей Симона и Владимира.

В день своей смерти Вера попросила рюмку водки. Хотя за всю жизнь не выпила ни рюмки. Выпила. Сказала громко и отчетливо, поворотившись к сыну, – «Батюшки! Свет!». И ушла в свой дальний угол.

Утром Веру нашли на коленях перед иконой Спасителя. Она была мертва, со счастливой улыбкой на губах. Глаза! Ее удивительные глаза с пламенем вместо зрачков, были закрыты. Этот огонь не был адов. На небесах Вера вновь встретилась с любимым Гавриилом.

Кажется, что после Веры и Гавриила род окончательно отошел от Бога. И, кажется, что почти потерял человеческий облик. Но это лишь кажется!

Потеря человеческого облика внешней жизни, была платой за сохранение человеческой сущности. Род не воспроизводил на свет монстров. Ни одного насильника, ни одного палача, ни одного душегуба, доносчика, предателя или клеветника. Умели держать слово. Благородство в крови.

Я не видел Ефрема, Дорофея, Якова, Гавриила. Глубина моего визуального и логического опыта в постижении рода простирается всего на два поколения вглубь времени. Это катастрофически мало. Я лично знаю представителей двух предшествующих мне поколений. Но благодаря им и предстоящим им поколениям и я получил право на бессмертие.

Сохранились две фотографии Гавриила. Костистый мужик в косоворотке, короткие и прямые, черные волосы. Взгляд исподлобья. Глаза живые, поблескивают. Резок был, страстен. Человек живой и восприимчивый, развернувшийся поначалу во всю силу своего характера, ума и наклонностей. На другой фотографии в старости с внучкой, с короткой стрижкой бывшего трудармейца с седой аккуратно стриженой бородой и потаенной усмешкой в больших некрестьянских глазах, утрудившийся, но не сломленный человек, сын Якова, внук Дорофея, правнук Ефрема, потомок Иосии (названного брата Иисуса Христа).