Григорий Нарек - Тридцать дней в красной зоне. Заметки врача

– Там, за углом и этажом выше, оставлены три койки, их мы занимать не будем…

Было ясно: эти койки для кого-то из нас. Все мы – по крайней мере я, Сандро, Никола, Валентино и еще один Никола (северянин по фамилии Малатеста) – понимали, что, несмотря на первоклассную систему защиты, всё-таки добытую директором и шефом, какая-то, и вполне значимая, часть двухсот пятидесяти медиков, начинающих работать в красной зоне, скорее всего заразится. Причем, судя по мировой статистике, самое меньшее пятнадцать из двухсот пятидесяти попадут на искусственную вентиляцию легких… Ну, посмотрим, что будет дальше. Пока я и сам не знаю.

Надо отдать Андреа должное: за пару дней он сделал всё, чтобы объединить сотрудников клиники, ранее не работавших друг с другом, в одну команду. Теперь мы называемся инфекционное отделение № 33. Даже групповую фотографию сделали.

И еще: когда наш коллега снял защитную форму, его лицо нас поразило – красное, потное, с глубокой четкой линией, пропечатанной очками и респиратором. Кошмарное зрелище. Если сорок минут оставили такой след, то что же будет после суток работы по схеме: «четыре часа в зоне, четыре часа отдыха – и так далее» (позже мы перешли на схему 6 + 6)? Неизгладимые рубцы?! Все поспешили отогнать эту мысль. Во всяком случае я. Может быть, я впечатлительнее других.

За месяц до описанных событий со мной случилось следующее. Как у большинства людей, у меня есть четыре зуба мудрости. Три из них ничем не замечательны. Но четвертый, на нижней челюсти, почему-то устроился горизонтально, корнями вверх. Можно сказать, мудрость моя расположилась вверх тормашками. Надо было удалить зуб, пока он не превратился в небольшой заводик, производящий гной. Я оттягивал этот сладостный миг целых шестнадцать лет. И вдруг, ни с того ни с сего, решился. Записался на прием к моей близкой по друге Марии Чиньо, зубной фее всей нашей семьи. Но сама Мария – не хирург. Она направила меня к хорошему (в чем я смог убедиться скоро) специалисту, который согласился меня оперировать.

Два с лишним часа длились мучения. Не мои, вовсе нет. Современные анестетики избавляют пациента от болевых ощущений (пока хирург избавляет его от половины челюсти). Мучились моя зубная фея, врач и их доблестная ассистентка. Но всё сделали, и мастерски. Эта оценка опиралась на два критерия: я жив, и челюсть на месте. Затем Мария сама отвезла меня домой, не позволив взять такси.

Через две недели мне сняли швы, и я снова стал человеком – мог есть, жуя на обеих сторонах рта. И начал это делать поистине безудержно. За всё приходится платить: полость, оставшаяся после удаления зуба, инфицировалась, у меня заболели – и еще как! – висок, скуловая кость и нижняя челюсть (характерные особенности иннервации лица и тройничного нерва). И я опять оказался в кресле стоматолога.

– Нагноилось, – констатировала зубная фея. – Ты ел? С аппетитом, скажи честно?

(С друзьями можно выходить далеко за пределы врачебной этики.)

– Да, – ответил я смущенно.

Место нагноения промыли, положили туда лекарства, и меня отпустили домой. Перед уходом я спросил:

– Мария, я могу работать в красной зоне?

– Ты с ума сошел?..

И вот теперь я думаю: с одной стороны, я получил осложнения после операции на челюсти. Казалось бы, ничего хорошего. С другой стороны, можно быть не в числе тех, кто прямо сейчас начнет работать в красной зоне. Трусость? Не думаю. Я ведь дал согласие одним из первых. Конечно, всегда легче идти по проторенной дорожке… Так или иначе, всё, что ни случается, к лучшему. Меня записали в резерв клиники и велели ждать звонка.

Красная зона открывается завтра. Сандро и Никола-южанин идут работать первыми. Удачи, друзья.

Где купить еще бутылку кьянти? Та, первая, мне не очень понравилась.

Сандро Новато – мой хороший друг. Как он сам говорит, мой первый ученик. Мне приятно, когда он так говорит. Надеюсь, и ему приятно, когда так говорю я.

Его портрет? Сандро веселый, шумный, любит шутить. И, как его называю я, одержимый. Он вполне мог бы придумать сотню причин, чтобы уклониться от работы в красной зоне. Но он именно одержимый. Одним из первых заявил, что будет работать. И завтра одним из первых войдет в красную зону. С ним будут младший врач, две медсестры, защитный костюм и «Отче наш».

Расскажу о Сандро чуть подробнее. Я познакомился с ним, когда сам окончил ординатуру и начал работать в одной из наиболее крупных столичных сердечно-сосудистых клиник. Мы быстро нашли общий язык, так как нас обоих можно смело назвать одержимыми работой. Потом он покинул альма-матер и ушел работать в другую хорошую клинику. Через три года мы снова встретились в одном из отделений клиники, где развернулись описываемые события.