Луис Броули - Пропащий. Последние приключения Юджи Кришнамурти

Это был январь 2005 года, третий год рядом с Юджи, и я уже довольно хорошо умел приспособиться к мгновенному изменению планов.

Мы поехали прямо в Бавено, где персонал отеля Residence de Fiore уже начал привыкать к странной группе, возглавляемой маленьким стариком. Юджи занял номер люкс под названием Azelia на верхнем этаже гостиницы, с удобным диваном и системой отопления, позволяющей воссоздавать климат пустыни Сахары. У стойки регистрации картина была обычной: борьба за лучшее место под солнцем после долгого дня путешествий. Страсти кипели и бурлили вовсю: кому какая достанется комната, с какой ванной и каким видом из окна. Я подождал, пока война за лучший туалет утихнет. Ввязываться не хотелось. Соответственно, в моей комнате оказалось почти девять стен. По соседству жила пара из Италии, которая то ли ссорилась, то ли просто громко разговаривала – полагаю, для итальянцев принципиальной разницы в этом нет. После девяти часов дороги кровать, казалось, вибрировала, но даже орущий в мягкой итальянской ночи соседский телевизор не мешал мне заснуть.

Юджи отсыпался после шестинедельного взрыва в Индии. Мне снова было велено сидеть рядом с ним. Когда он просыпался и видел, что я рисую или пишу, он мог забрать у меня книгу или вырвать ручку и усесться на нее либо передать ее кому-нибудь, чтобы ее спрятали. Он всегда наблюдал за тем, кто, где и что оставил. Он мог схватить бесхозный мобильный телефон или, упаси боже, бумажник, а потом требовал выкуп. Я начал писать и заниматься дудлингом в книге, сидя рядом с ним в Бангалоре. Иногда он просил меня прочитать написанное. Обычно я стеснялся, но это было лучше, чем петь или пародировать.

Глядя на меня рисующего, он заметил, что в студенческие годы изучал биологию и делал зарисовки цветов. Я протянул ему ручку и бумагу, и он начал рисовать как ребенок – чрезвычайно сосредоточенно. Склонившись над листом, он закончил щедрыми завитушками один рисунок. Затем другой. Он рисовал меня в моей новой полосатой рубашке или цветы по памяти.

Однажды днем, когда он, размеренно дыша, спал на диване, я с кем-то говорил о ценах на недвижимость в Нью-Йорке. Мы проговорили добрых пятнадцать минут. В тот вечер он прошелся непосредственно по этому разговору. «Вы все время обсуждаете такие глупости, как недвижимость. Кого это волнует? Почему вы тратите свое время?» После этого он повторил некоторые отрывки разговора слово в слово.

– Юджи, мы все видели, что ты спал во время разговора. Как ты можешь его помнить?

– Сэр, это тело полностью расслаблено. Но несмотря ни на что, запись идет постоянно. Там нет Юджи, который бы был сфокусирован на чем-либо, поэтому входит все и все записывается. Даже в вас запись идет, не выключаясь, но вы все время практикуете избирательность и цензуру. Поскольку здесь нет Юджи и некому редактировать, у меня энергии гораздо больше, чем у вас. Мне приходится приводить того парня назад и тогда он может выбирать что-то, но он не может остаться там. Это тело может также слышать и во время того, что вы называете сном.

Возвращалась Йогиня, и я поехал посреди ночи встречать ее на железнодорожную станцию, расположенную в нескольких часах езды от нашего места. Пока я закидывал сумки в машину, она стояла с каменным выражением на лице. Едва мы тронулись, она начала меня доставать: спрашивала, кто сейчас готовит; сетовала, что теперь это мои друзья, а не ее; жаловалась, что она «позабыта-позаброшена». Осторожно напомнив ей о том, что она сама выбрала остаться в Индии, я почувствовал, как во мне начинает закипать гнев. Я держался, сколько мог, хотя и чувствовал себя очень уязвленным, но потом все-таки втянулся в соревнование «кто кому больше насолит». Возможно, она расстроилась из-за того, что Юджи не приехал, как это иногда бывало, встретить ее лично, хотя на дворе была глубокая ночь. Как бы то ни было, ее подозрения и сомнения распространялись на все и всех. Она продолжала говорить о «моих друзьях» с обвиняющей ухмылкой, словно я что-то пытался скрыть от нее.

Я игнорировал, я успокаивал, я приводил доводы, а затем взорвался.

Наконец мы добрались до Гштаада, где под белым пудровым одеялом сверкали Альпы. Амбары и шале были одеты в праздничные рождественские огни, их крыши напоминали сияющие перевернутые буквы V.

Вместе с несколькими нашими мы поселились в «Охотничьем домике» с огромным количеством комнат, камином и развешанными повсюду оленьими рогами. Создавалось ощущение, будто действительно находишься в домике охотника где-нибудь на Диком Западе. Я спал на диване в пространстве столовой, поскольку Йогиня очень трепетно отнеслась к тому, чтобы делить комнату на двоих. Схватка в Бавено оставила шрамы, но, по счастливому случаю, на другой стороне улицы освободилась комната, так что я смог выйти из зоны огня и немного остыть.