Луис Броули - Пропащий. Последние приключения Юджи Кришнамурти

Теперь он не отпускал меня от себя. Он был как тот двухлетний малыш, которому нравится, когда его кружат, и твоя усталость не имеет для него никакого значения.

Любой человек, не понаслышке знакомый с сильной эмоциональной болью, знает, что лучше зашибить палец, обжечь руку или попасть в автокатастрофу, чем постоянно испытывать душевные страдания. То время было идеальным для таких представлений.

По мере того как он становился все слабее физически, меня легко можно было использовать и для развлечения, и для поддержки. Да и кроме того, это было просто весело.

– Хочешь сказать, я слабею?

– Ну-у-у-у, ты – крошечный старичок…

Ба-бах! Он использовал мои слова в качестве предлога, чтобы «швырнуть» меня на пол и поставить свою ногу на мою руку или ногу и стоять на ней, демонстрируя свою силу! Он был таким легким, что я едва его чувствовал. Затем он обязательно должен был убедиться в том, что Йогиня наблюдает за нами.

– Глянь, глянь! Она смотрит! Мне надо быть поосторожней.

Затем он поворачивался к ней за разрешением:

– Можно?

– Зачем ты это делаешь, Юджи? – спрашивала она, с тревогой в глазах глядя на него.

– Он это заслужил! Поделом ему!

Затем он поворачивался ко мне:

– Значит, говоришь, я слабею?

– Ну-у-у-у…

И он пинал меня, пока я не откатывался прочь.

– Смотри, он просто играет!

Это занятие могло длиться часами, и прекратить его можно было, только покинув комнату. Я был у него на коротком поводке. Ему нравилось мучить меня, и вскоре он начал привлекать к игре детей.

– Давайте, девочки, бейте его!

Сначала они вообще никак не желали участвовать.

– Юджи, я не хочу! – пожаловалась Шилпа. Конечно, Лакшми тоже начала нервничать. Однако он продолжал настаивать, и мне пришлось показать девочке язык. Тогда у нее в глазах загорелся огонек, и она ввязалась в драку, ударив меня по голове подушкой. Плотина была прорвана.

– Шилпа! Осторожнее! – закричала Лакшми, и Шилпа разозлилась уже на нее:

– Мам! Он сам сказал мне!

Это был финал. Делая вид, что я ее не интересую, и глядя в сторону, она нанесла мне легкий удар, извинилась, а потом еще раз хорошенько меня стукнула. Когда я попытался прикрыться рукой, Юджи схватился за нее и еще подстегнул ее:

– Давай! Сильнее! Сильнее! Ну что так слабо?

Затем он взялся за Сумедху. Вскоре они уже обе регулярно били меня подушками.

– Сильнее! – кричал он, если чувствовал, что они бьют не в полную силу. – Сильнее! Сильнее! Слабо бьешь!

На самом деле Сумедха никогда не уступала. Она наносила удар и убегала. Об упрямстве Сумедхи я узнал еще прошлым летом, когда Юджи приказал мне «притащить ее сюда вниз!». Он хотел, чтобы она сыграла ему на скрипке, а она ненавидела ее настолько, что забросила занятия вообще. Я пошел к ней, сказал, что мне приказано «притащить» ее, и, когда она отказалась, просто схватил в охапку и отнес вниз. Больше я никогда так не делал. Она тогда одарила меня таким взглядом поверх своих очков, что даже для одиннадцатилетней девочки это было более чем серьезное предупреждение.

История с песнями набирала обороты. Больше всего он любил балладу о Джидду Кришнамурти на мотив «Джингл Беллз». Я сочинил эту песню во время предыдущего визита в Индию, и каждый раз, когда появлялся кто-нибудь из «людей Джидду Кришнамурти», он требовал эту песню:

– Эй, придурок, или мне лучше звать тебя «ублюдок»? Пой ту песню!

– Он сочинил ее спонтанно! – с гордостью напоминал он присутствующим.

Конечно, я не сочинил ее спонтанно, она родилась у меня на Рождество: просто я так много знал о Джидду Кришнамурти и отношении Юджи к нему, что она получилась сама собой, почти как автоматическое письмо. Затем шло требование показать Русского и Грека – ему нравилось, а меня выматывало. Иногда, когда он этого требовал, я просто уходил в горы.

Рэй арендовал многоместную легковушку, и мне было велено занять место сзади как верному сторожевому псу. В таком положении я путешествовал неделями, и это было гораздо лучше, чем сидеть зажатым с двух сторон. К счастью, меня не укачивало, как многих других. В машине с Юджи, слово под воздействием нервного газа, народ начинал засыпать сном без сновидений. Мы могли часами ехать в полной тишине.