Луис Броули - Пропащий. Последние приключения Юджи Кришнамурти

– Если коротко, что ты думаешь о нем? – спросил Боб Синди, сидевшую у ног Юджи. Она познакомилась с Юджи, когда ей было тринадцать. Десять лет спустя она по-прежнему была им очарована.

– Я не знаю, что он такое. Я просто доверяю всему, чем он является, что он собой представляет, – просто и без пафоса сказала она. Юджи считал ее очень умной девушкой, и ее ответ был прямым и практичным.

– Я только знаю, что это добрая сила, которая как-то меня направляет по жизни, хотя я ее совсем не понимаю, – широко улыбнувшись и засмеявшись, добавила она. – И это все.

Юджи понравился ее ответ. Он продолжил критиковать духовность, размышляя о словах Джидду Кришнамурти: «Если Матери Индии не станет, что случится с миром?»

– Он так сказал? Он действительно верил в это? – отозвался Преподобный.

– Он реально в это верил.

Затем, наклонившись вперед, он рассеянно повторил его имя. Мягко постукивая пальцами по столу, он продолжил небрежно:

– Я спросил его: «Как вы можете говорить об искусстве видения, искусстве слушания?» Бред. Вы вообще ничего не можете видеть. Вы никогда в своей жизни ничего не слышали. Слушает слушатель. Слушатель встроен туда культурой, образом вашей жизни, вашими привычками. Мне очень жаль. Я никогда ничего не принимаю. Не только весь этот духовный вздор, но и все, что относится к так называемому человеческому мышлению – во всех его возможных ипостасях. Никто не может на меня повлиять, и я не думаю, что научился чему-нибудь у духовных или светских учителей. Только тому, как учить всему этому дерьму снова и делать на этом деньги. Деньги нужно делать каким-то другим способом.

Снова обращаясь к Бобу, он сказал:

– Единственная свобода, которая в этом мире дает свободу делать все, что ты хочешь, и получать все, что ты хочешь, – это деньги.

Он хлопнул рукой по бедру, подчеркивая свою мысль.

– Знаешь, когда я это сказал, та сучка в одном из телевизионных интервью спросила: «Можете ли вы купить любовь?» – «О, это купить легче всего». Ну, если тебе нужна какая-то определенная дырка, то придется заплатить побольше. Понятно?

Преподобный засмеялся при этих словах, остальные усмехнулись в предвкушении. Мы все знали, что будет дальше. Это была одна из самых неромантичных его тем:

– Все дырки одинаковы.

Хитро показав на сидящую в ожидании грубого примера женщину на диване, заметил:

– Вы знаете, что я об этом думаю. Они могут быть тугими вначале, но в должное время они все расслабляются.

Кристал, сидевшая перед ним, засмеялась, остальные похихикали, и он сказал на камеру:

– Эй, ты это не записываешь?

Затем отклонился назад на диван и добавил:

– Мне все равно. Я это уже много раз говорил раньше.

– Для потомков в его первозданной чистоте, – процитировал Преподобный Джидду Кришнамурти.

Юджи напомнил нам, на случай, если мы забыли:

– Нет потомков, а тем более нет первозданной чистоты.

Он удовлетворенно постукивал рукой по ручке кресла:

– Все это полное дерьмо собачье! Собачье, коровье, лошадиное и… цыплячье!

Синди отметила, что он уже может сам подтягиваться в кресле. Он ответил:

– Я достаточно силен, чтобы пнуть его сейчас.

Пока продолжались все эти вопросы-ответы, я сидел в другой части комнаты.

– Поди-ка сюда, болван, надо поговорить!

Он хотел добавить немного перца в интервью Боба. Он снова на минуту закрыл глаза, лицо его стало бесстрастным. Затем он опять поинтересовался приездом своих дочерей и спросил свою правнучку, не надоело ли ей еще «болтаться здесь». Послышался смех…

– Не смущайся… можешь говорить все что вздумается.

Затем он показал на Боба:

– Эй, ну давай же, он хочет задать тебе вопросы о твоем прадеде…

Закатывая глаза и улыбаясь, она сказала что-то вроде:

– Очень редко можно встретить такого человека, как он.

– Что? – Юджи притворился, что не расслышал. – Безумного?

– Редкого! – четко проговорила она.

– Нет, она имела в виду безумного! – поправил он.

Преподобный передал по кругу пакет шоколадных конфет из «Леонидаса». К тому времени нам уже надоел белый шоколад.

Юджи предупредил меня:

– Эй, веди себя хорошо! Что мы собираемся делать?

– Мы собираемся сидеть здесь, – прошептал я.

– Срать здесь?

– Мы питаем сраную надежду, что ты посрешь.

Я решил влезть в разговор с Бобом:

– Боб, как ты считаешь, почему он так параноидально боится, что его причислят к религиозным людям?

– Я думал об этом… и интересно, почему ему так нравится убеждать нас, что, мол, он не из тех парней. Полагаю, у него до сих пор есть какой-то образ себя.