Виктор Иванов - Мальчишки в бескозырках

— С крещеньем тебя, малыш! — сказал он. — Но на передовую я тебя больше не пущу.

После этого случая комиссар, чтобы не рисковать моей жизнью, отправил меня в тыл полка. Здесь, сам того не желая, я подвел и его, и нового командира полка подполковника Несветайло, незадолго до этого назначенного вместо полковника Герасимова.

Части объезжал новый командующий фронтом — генерал-лейтенант (впоследствии Маршал Советского Союза) Л. А. Говоров. И надо же было мне попасться ему на глаза без одного сапога. Сапог был в ремонте, а я в ожидании починки увлеченно слушал рассказ красноармейца о пулемете, который тот установил на колесе от телеги; колесо вращалось на столбе, врытом в землю, и, таким образом, пулемет мог бить по самолетам. Вдруг красноармеец смолк, вскочил и вытянулся по стойке «смирно». Я оглянулся и увидел нескольких генералов в сопровождении командира и комиссара полка. Бежать было уже поздно, и я вытянулся рядом с красноармейцем, пряча разутую ногу. Генерал-лейтенант Говоров строго спросил меня, кто я такой. Я доложил. Не сказав мне ни слова, командующий отчитал командира полка за то, что его подчиненные появляются в расположении полка в босом виде. Затем добавил, что коль скоро я зачислен в полк, то должен быть одет по всей форме, а не ходить оборванцем.

После отъезда командующего меня вызвал подполковник Несветайло, как следует отругал и приказал отправляться в штабную батарею.

Так я стал связным штаба полка. Связной — это человек, который доставляет донесения начальника подчиненным, когда рвется телефонная связь. Штаб нашего полка располагался километрах в трех от передней линии окопов. А передовой наблюдательный пункт — в шестистах метрах. К наблюдательному пункту от штаба вели траншеи, был проложен кабель телефонной связи. Естественно, что связь между ПНП и КП полка должна быть надежной и непрерывной. Но от обстрелов она часто выходила из строя. Когда связь обрывалась, телефонисты шли на линию устранять повреждение. А пока связь отсутствовала, все донесения и приказания доставлялись связными. Итак, меня зачислили связистом во взвод связи, и это стало главной моей военной специальностью.

Как-то в июне меня вызвал комиссар полка и сказал, что он едет на денек в Ленинград, и предложил мне навестить мать.

Я быстро сбегал на батарею к отцу. Вдвоем собрали кое-что из еды, и вот я на машине еду с комиссаром в город. Васильев высадил меня недалеко от дома на Театральной площади и велел вечером прибыть к нему на Петроградскую сторону к двадцати часам.

Я помчался домой. Видимо, со стороны я производил странное впечатление. Маленький солдат (ведь мне было одиннадцать лет), в военной форме, с наганом, бежит в сапогах, подбитых подковами, по улице Союза Печатников. Вот и дом. Постучал. Никого нет. Увидела соседка, заохала, помчалась на набережную канала Грибоедова за матерью, где та поливала грядки. И вот бежит мама. Я ее не узнал. Маленькая, сгорбленная, худая… Как уродует человека голод…

Счастливо провел с матерью отведенное мне время. Помог ей на огороде, который она вместе с соседями разбила прямо около дома, на набережной. Странно все это выглядело. Центр города, проспект Римского-Корсакова и… огороды. Но блокада заставила ленинградцев разбивать грядки и посреди улиц…

После войны я часто приезжаю к своему старому дому. На месте бывших огородов теперь выросли большие деревья, и ничто не напоминает о том, что здесь было в войну. Только по большим щербинам в облицовке канала я узнал то место, где пережил первый артобстрел, увидел первого убитого.

…Вечером мама проводила меня на квартиру комиссара. Мы уехали в полк.

Вскоре после этого я сопровождал полкового инженера в артиллерийские мастерские. — получать отремонтированную гаубицу.

Инженер, отправив бойцов на машине, усадил меня на свой мотоцикл. Сел я, как положено, на заднее сиденье, и мы поехали. Ноги мои до упорных педалей не доставали, и поэтому на первой же кочке я вылетел из седла. Инженер чертыхнулся и велел крепко держаться за его шею. Но и это не помогло. На неровной дороге я то и дело съезжал на бок и на очередном ухабе не удержался и снова упал. И обидно, и больно, и в то же время смешно. А ехать-то надо. Не бросать же меня в лесу посреди дороги. Стали думать, как мне сделать упоры для ног. Придумали. Из веревки, которая случайно оказалась в сумке с инструментами, инженер полка связал что-то вроде стремян. Так и доехали. Обратный путь я проделал на машине с бойцами. Испытывать судьбу больше не хотелось.