Жак Росси - Жак-француз. В память о ГУЛАГе

– Понимаете, товарищи, это так печально, что лучше об этом не говорить…

Зато много упоминались национальные меньшинства, “нацмены” – этим словом обозначают туземные народы на языке империализма, а у русских оно относилось к народностям, которые они презирали. Но о судьбе миллионов моих товарищей в этом музее не было ни слова. Никто и не думал разоблачать бесчинства, творившиеся на этой земле и даже в этом самом городе, который мы, зэки, строили, поливая его своим по́том и кровью. Тем не менее среди прочих экспонатов в музее был выставлен “Справочник по ГУЛАГу”.

Мне непременно хотелось побывать на горе Шмидта, названной по имени геолога, ботаника, палеонтолога Б. Ф. Шмидта, – там хоронили зэков. Каждое захоронение помечали колышком с номером мертвеца. Но колышки давно исчезли в результате разных работ на местности. Я увидел только небольшой камень на месте, где предполагается возвести памятник погибшим.

Мне предложили высказаться – сделать доклад, встретиться с местными жителями, дать интервью журналистам. И я сказал то, что думал – и поныне думаю. Что я никогда не был жертвой. Что там, в этом краю, я, который воображал, что служу великому делу, посмотрел наконец в лицо реальности. Что вначале я сам был коммунистом, а значит, сам несу ответственность за ложный путь, по которому пошел. Я упомянул в числе прочего мой второй приговор, тот, когда меня послали из Норильска в Иркутск, но не мог припомнить, в сорок девятом это было или в пятидесятом. К моему великому изумлению, один сотрудник музея уверенно подсказал: в пятидесятом! Он писал диссертацию об этом периоде, уже вошедшем в историю, и в числе прочего о Жаке Росси. Ему разрешили изучать архив КГБ в Красноярске, и он знал мою жизнь этого периода точнее, чем я сам! Однако данные, использованные в его диссертации, не подлежали разглашению: гласность имеет свои пределы!

Позже один журналист написал статью о человеке, которого он называет “мсье Жак”. Тем временем немецкие телевизионщики продолжали снимать. Съемочная группа даже отправилась в тундру на места расстрелов и казней 1953–1955 годов, которые указал им один бывший заключенный. В дальнейшем они приезжали меня снимать в Монтрёй, когда у меня гостил мой японский названый брат. Но в окончательной редакции фильма многие куски оказались вырезаны».

Немецкое телевидение сопровождает Жака и в другие его поездки по местам, где прошла его молодость, – в Берлин эпохи Коминтерна и в польский город Познань, где он заглянул в свою первую камеру, ту самую, где сидел в те времен, когда его, молодого коммуниста, арестовали при диктатуре Пилсудского. А главное, телевизионщики пошли с ним в цитадель КГБ, приоткрывшего в тот момент свои архивы, которые потом опять были закрыты. В архивах Лубянки, под присмотром сотрудника КГБ, которому поручена была реабилитация жертв, Жак обнаружил свое дело. Позже он говорил, что не вычитал там ничего нового.

А снятый ими фильм, показанный по французскому телевидению на канале «Арт» 30 октября 1997 года, не первый, в котором участвовал Жак. Средства массовой информации всё расширяют сферу деятельности, и впервые Жак появился на телеэкране в документальном фильме «Дуновение свободы: битва без конца». Его по заказу программы «Антенн-2» сняли Даниэль Костель и Франсуа Фюре к 200-летию Великой французской революции; фильм был показан 28 сентября 1989 года. В нем прослежена борьба за права человека, принимавшая разные формы в разные эпохи, и путь Жака вписывается в этот сюжет. Кроме того, 3 и 10 ноября 1994 года на канале «Франс-3» в программе «Досье истории» прошла передача в двух эпизодах «Французы в ГУЛАГе», подготовленная Тибо Уароном и Бернаром Дюфуром. В фильме идет речь о трагедии трех с лишним тысяч французов, вернувшихся из ГУЛАГа (около тысячи так и погибли в лагерях); между тем французское правительство бросило их на произвол судьбы, словно забыло о них, и этому предлагает объяснение Ален Безансон: Франция старалась смотреть на вещи «реалистично», то есть относиться к СССР «доброжелательно» (формулировка Жоржа Бертолли), вот она и закрывала глаза на судьбу узников ГУЛАГа, в том числе и французов. В связи со съемками этого фильма Жак впервые получил предложение совершить экскурсию на Лубянку и в свою московскую тюрьму.

Еще одна передача была задумана как встреча выживших французов – узников ГУЛАГа. «Меня потрясло, как ведущий всё время спрашивал, хорошо ли обошлось с нами французское правительство, словно хотел, чтобы мы дали отрицательный ответ. Некоторые на это клюнули: это, конечно, легко, если ты привык, чтобы тебя баловали, привык, что все кругом тебе должны, и готов клеймить государство, которое всегда делает для тебя недостаточно. Но я сказал правду: я сам не захотел злоупотреблять великодушием французского посла и причинять ему неприятности, требуя политического убежища».