Константин Провалов - В огне передовых линий

— Зачем спешить? Мы же не свертываем добычи! Стране уголек во как нужен!

Мельников горячился, и я его понимал. Сам когда-то работал коногоном на одной из шахт Черемховского угольного бассейна и потому знал, как горняки относятся к этому «угольку». Да и кому в обычных условиях придет в голову уничтожать плоды своего труда!

— И все-таки придется уголь сжигать! — настаивал я.

— Ладно, я согласую этот вопрос с кем надо, и тогда уж решим окончательно, — вроде бы согласился со мной Леонид Георгиевич. Но я еще в Москве знал, что за Киев идет ожесточеннейшая битва, а это значило: всякое согласование с киевским руководством в такой обстановке было весьма затруднительным, если вообще возможным. Да и директива ГКО была обращена ко всем местным партийным и советским органам прифронтовой зоны непосредственно. Однако Мельников как первый секретарь обкома партии имел очень небольшой стаж (он сменил на этом посту ушедшего на фронт С. Б. Задионченко) и, видимо, психологически еще не сумел настроиться на ритм работы военного времени.

Разговор был острым. Другой бы на месте Мельникова обиделся, а от разных взаимных обид деловым отношениям один вред. Но первый секретарь обкома, коротко подумав, протянул, вставая, руку:

— Согласен. Будем делать то, что требуют приказы, и то, что необходимо делать по обстановке. Рассчитывайте на мою полную поддержку и помощь. А я — на вашу.

И действительно, все время, пока 383-я формировалась и занималась боевой подготовкой, а на это ушло 35 дней, нам с работниками обкома и горкома партии работалось очень дружно. Они помогали нам, мы — им. И буквально во всем, даже в мелочах. Ну, например, такой факт. Автомобили в полках штатным расписанием не предусматривались. И все-таки в каждой части в первые же дни появилось до десятка машин. Их выделили «своей дивизии» предприятия города. А это ускорило снабжение частей, подразделений боеприпасами, обмундированием, продовольствием и другим необходимым имуществом. Среди приписного состава красноармейцев и младших командиров оказалась довольно значительной партийно-комсомольская прослойка — каждый десятый был коммунистом или членом ВЛКСМ. И все они пришли в подразделения хорошо проинструктированными насчет своих партийных и комсомольских обязанностей в армии. С кем ни поговоришь, он тебе обязательно скажет, что его главная задача — помочь командирам как можно быстрее сколотить коллектив подразделения, а потом, в предстоящих боях, быть примером для остальных бойцов…

Но все это впереди. А пока я только возвращался после двухчасовой беседы с Л. Г. Мельниковым в штаб дивизии. Облвоенкома там уже не было. Скачков доложил мне, что сегодня призывникам начнут вручать повестки. Значит, завтра с утра начнем принимать приписной состав. Такой ход дела обрадовал. Хотя приказом в качестве срока готовности дивизии к боевым действиям устанавливалось 15 октября, я понимал, что исходя из обстановки на фронте столько времени мы не получим. Поэтому хотелось укомплектовать подразделения и штабы процентов на 90 не к 5 сентября, как это опять-таки предусматривалось приказом командующего войсками округа, а хотя бы к 31 августа.

На другой день действительно приписной состав пошел потоком. И почти тут же стали прибывать кадровые командиры, политсостав, работники штаба дивизии. На вторые сутки приехали и сразу приступили к исполнению своих служебных обязанностей начальник оперативного отделения штаба капитан В. П. Прудник, командир 691-го стрелкового полка майор С. Е. Ковалев, командир 694-го стрелкового полка капитан Ш. И. Кипиани, командир 966-го артполка майор М. А. Михайленко и другие товарищи. На третьи сутки прибыл комиссар дивизии старший батальонный комиссар М. С. Корпяк. Не дожидаясь приезда остальных офицеров руководящего звена, я собрал совещание, на котором поставил задачу к 31 августа закончить в основном формирование отделений, взводов, рот и батальонов, 2 сентября начать занятия по боевой и политической подготовке. Все меня поддержали, кроме начальника тыла.

— Я в такие сроки не уложусь, — сказал он.

Но мы уложились. Приняв, обмундировав и вооружив 90 процентов красноармейцев и младших командиров, 92 процента офицерского состава, 2 сентября 1941 года все части и подразделения дивизии приступили к занятиям.

Нас хорошо одели, обули, снабдили продовольствием. Все получили хлопчатобумажное полевое обмундирование, на всех были сапоги, шинели, пилотки, на складах хранилось 10 сутодач продуктов питания и 5 сутодач фуража. Но самое главное — дивизию хорошо вооружили. Каждый красноармеец получил новую винтовку, гранаты, бутылки КС с зажигательной смесью. В стрелковые полки было выдано по 54 новеньких станковых пулемета (во всей дивизии их насчитывалось 162) и 50-миллиметровые минометы. Артиллерийский полк получил все пушки и гаубицы, зенитный дивизион двенадцать — 37-миллиметровых зенитных пушек. Артиллерийские системы также были еще в заводской смазке и упаковке. Противогазы, шанцевый инструмент, медико-санитарное имущество — все это было поставлено частям в полном объеме. В подразделениях и на складах находилось три боекомплекта патронов, гранат, мин и снарядов. Правда, мы наполовину недополучили 82-миллиметровые минометы и противотанковые орудия.