Килиан Жорнет - Нет ничего невозможного

«Но где я нахожусь? Где я?» Я резко прихожу в сознание и вижу, что иду по изгибающимся каменным плитам на стене с довольно большим уклоном — и эта стена мне незнакома. «Как я сюда попал? Где гребень?» Все вокруг черное, а луч налобного фонарика обрисовывает только контуры камня впереди. Единственное, что я вижу, — это стена из снега и льда, края которой поглощает темнота. Резкое воспоминание: «Так, это я помню. Там мы переходили в прошлом году, чтобы выйти с этой стены, где на меня обвалилась лавина! Но как я умудрился сюда попасть? Что я делаю на северо-восточной стене горы?» Совершенно ошеломленный, я не могу восстановить маршрут, который, должно быть, проделал после того, как нашел рюкзак. Память стерлась. Я не знаю, сколько времени был в отключке и по какой дороге в это время шел. «С этим разберусь позже, сейчас главное — выйти отсюда и найти нормальную дорогу».

Поняв, что я на северо-восточном склоне, я подумал, что лучшее, что можно сделать, — это пересечь его справа налево, не меняя высоты, чтобы снова оказаться на гребне. Тут я вдруг обнаружил, что метрах в тридцати-сорока позади за мной следовал какой-то человек. Он медленно двигался и был слишком далеко, чтобы можно было его узнать. Я четко видел его силуэт и, хотя не понимал почему, твердо знал, что должен увести его оттуда. Я по какой-то причине думал, что именно по его вине отклонился от маршрута и оказался здесь. «Почему он так медленно идет?» Он едва двигался, перемещаясь совсем на чуть-чуть. «Давай уже быстрее, я хочу вернуться в лагерь!» Хотя с самого начала я знал, что это галлюцинация, мне приходилось все время бороться с самим собой, чтобы не забыть об этом. Он следовал за мной, пока я переходил склон справа налево. Я в отчаянии пытался найти гребень горы — и не находил.

Первый каменный отрог, с которым я столкнулся, должен был заставить меня задуматься — он был намного более наклонным и рельефным, чем я помнил, но я подумал, что это просто разница между весной и летом. Подойдя ко второму отрогу, я понял, что нахожусь не там, где думал. «Сейчас я должен был оказаться над каналом, которым воспользовался в прошлом году, чтобы подняться, и должен был подойти к гребню! Это должен был быть гребень! Почему здесь ничего нет? Где этот проклятый гребень горы?» Каменная стена продолжалась, становясь все более крутой и все меньше похожей на то, что я помнил; в какой-то момент я капитулировал. Пора было признать, что я не на северо-восточном склоне и что, честно говоря, понятия не имею, где нахожусь. После этого человек, который следовал за мной, исчез — мой мозг, все еще пассивный и затуманенный, начал реагировать на меня и пытаться нормально думать, раз я согласился, что дезориентирован в пространстве.

С физической точки зрения я себя чувствовал хорошо. Мне не нужно было бороться за жизнь. Да, я был очень уставшим, крайне уставшим, но понимал, что тело справляется, что оно еще не совсем обессилено и сможет продолжать двигаться в течение нескольких нужных часов. Проблема была в другом: я не знал, не имел понятия, где нахожусь. Я продолжил спускаться, надеясь увидеть хоть какую-то подсказку, и даже пытался вспомнить фотографии горы, которые изучил раньше. Рельеф стал довольно трудным: не экстремальным, но примерно таким, как на южном склоне Монблана, как на гребнях Петерей или Инномината. Это очень каменистая поверхность, состоящая из крупных пластов гладкой породы, лежащих более или менее широкими изгибами. Иногда, ленясь карабкаться вниз, я просто скользил по этим плитам, позволяя кошкам сползать, пока они не цеплялись за что-то. Качество камня было плачевным, он рассыпался; когда я не был достаточно осторожен, камни ломались, стоило опереться на них ногой или рукой. В некоторых местах уклон был таким резким, что мне приходилось снимать рукавицы и двигаться в тонких перчатках, прощупывая поверхность. Так я спустился метров на сто, но дорога не менялась, а я не узнавал ничего, что могло бы помочь сориентироваться.

Я дошел до небольшого каменистого канала, узкого двугранника, и подумал, что могу быстро спуститься по нему, миновав несколько каменных пластин, до маленького балкона. Под ногами была пустота. Справа и слева — почти вертикальные стены. Я сел, максимально прижавшись к стене, чтобы быть как можно дальше от пропасти; над головой нависал выступающий каменный блок, который защищал меня от снега. «Так, Килиан, прежде чем двигаться дальше, не зная, где ты, немного подумай. Если ты спустишься, будет ли там ледник, на котором стоит продвинутый базовый лагерь? Но если это не северо-восточный склон, то куда попадешь, если продолжить спускаться? А если придется подниматься обратно? Ух!» Мысли все еще были неповоротливыми, тяжелыми, далекими и размытыми. «А если все это не происходит на самом деле, если это сон, кошмарный сон, а на самом деле я уже несколько часов сплю в палатке? Возможно… Я не помню, как оказался здесь, потому что сплю… Какой ужасный сон! Я хочу проснуться! Я хочу быть в лагере! Может быть, если я сейчас спрыгну в пустоту, то проснусь от испуга, как в кино… Но если это не сон…» Мой разум был вязким, спутанным. Казалось, что сознание закрыто шторкой, которая не дает думать с ясностью. «Что делать? Что делать? Думай, думай… Так, я устал, у меня галлюцинации, я не могу нормально размышлять. Стоит середина ночи, я понятия не имею, где нахожусь! Но как минимум я хорошо себя чувствую и у меня есть силы. Сейчас главное — не сделать какую-нибудь глупость».