Тиффани Дженкинс - Чистый кайф. Я отчаянно пыталась сбежать из этого мира, но выбрала жизнь

Я по-прежнему не имела понятия, что мне делать дальше со своей легендой, поэтому решила просто импровизировать.

– Что – плохо? Где ты? Ты можешь просто сказать мне? – проговорил он расстроенно.

У моей лжи не было границ, потому что моральный компас сломался сто лет назад.

Мое сердце колотилось, и я выпалила первое, что пришло на ум:

– Дело в Кайле.

– Господи боже!

– Да, я понимаю. Видишь ли, я знала, что ты расстроишься, потому и не хотела тебе говорить. Кайла позвонила мне, чтобы попрощаться. Она сказала, что сидит с пистолетом у виска, что она сыта по горло. Что больше не хочет жить. Я попросила ее дать мне пять минут, сказала, что хочу обнять ее на прощанье, перед тем как она уйдет. Малыш, я знала, что, если скажу тебе, ты позвонишь в полицию или еще куда, и она была бы мертва еще до того, как они приехали. Извини, что я солгала, но у меня не было выбора. Казалось, что только я смогу ее остановить.

Элиот молчал. Я была страшно горда собой. Это была ложь, которую он не смог бы разоблачить, потому что у него не было никакого способа доказать, случилось это на самом деле или нет. Все, что мне нужно было сделать, – это послать Кайле СМС, как только закончу разговор, и она будет в курсе всего и сможет подыграть.

– Я не стал бы звонить в полицию, Тифф, – наконец вздохнул он. – Хотя ее, вероятно, стоило бы свезти в психушку, но я с уважением отнесся бы к твоему желанию справиться с этим самостоятельно. Не хочу, чтобы ты думала, что не можешь разговаривать со мной о таких вещах. Мы ведь работаем над созданием доверия, помнишь?

Я вздохнула с облегчением. Он повелся! Мне в тот момент следовало бы честить себя последними словами. Я бросила своего верного бойфренда в наш единственный свободный вечер, чтобы провернуть сделку по продаже наркотиков, которая закончилась полным провалом, а потом придумала байку про попытку самоубийства подруги, чтобы выкрутиться из собственной лжи. Вот кем надо быть, чтобы так делать?

Зависимым, вот кем.

– Тиффани, мне не хочется вас останавливать, но пора закругляться, – сказала доктор Питерс, закрывая папку и вкладывая ее в портфель. Она поднялась и начала молча собирать свои вещи, старательно не глядя мне в глаза.

Раньше, когда Питерс решала, что пора завершить сеанс, она на прощанье говорила какие-то ободряющие слова или задавала вдумчивые вопросы, связанные с тем, что я ей рассказала. На сей раз она даже не смотрела на меня.

– Что-то не так? – спросила я, думая, что, может быть, она наконец осознала, что я – величайший кусок дерьма на земле, не стоящий ее времени.

Она перестала возиться с вещами, посмотрела на меня долгим взглядом, опустила руки и длинно вздохнула:

– Тиффани, вы доверяете мне… ведь доверяете, да?

– Конечно, доверяю, а что? – Мое сердце забилось сильнее.

– Просто… когда я впервые задаю клиентам вопрос «Что привело вас на реабилитацию?», они обычно отвечают мне кратким объяснением своих детских переживаний, потом рассказывают о том, как употребляли наркотики, после чего следует какое-нибудь катастрофическое событие, которое и привело их сюда.

Пока она говорила и расхаживала по комнате, я следила за ней взглядом.

– С вами же… вы как будто сразу начали рассказывать историю-фантазию, если хотите. Я занимаюсь своим делом долгое время и знакома с шаблонами избегания. У меня такое впечатление, что вы боитесь быть искренней со мной. Поэтому и придумали эту невероятную историю, чтобы отвлечь себя от реальности случившегося.

Мне показалось, будто из меня вышибли дух. Потрясение и гнев взметнулись и обрушились на меня. Я просто онемела. Должно быть, она это заметила, потому что заговорила снова, на сей раз мягче и осторожнее выбирая слова:

– Не хочу расстроить вас – это понятно? Мне просто кажется, что отныне и впредь нам стоит иметь дело только с правдой.

Я молча смотрела на нее – сквозь нее, – не в силах ответить. Она действительно думает, что я все это сочиняю?

Я поднялась с дивана и уставилась на нее:

– Вы что, шутите, да? За последние двое суток я провела с вами много часов – часов! И вы говорите, что, позволяя мне продолжать рассказывать, все это время были убеждены, что все мои слова – ложь?! И даже будь это так – а это, мать вашу, не так! – какого хрена вы сидите здесь и согласно киваете, вместо того чтобы остановить меня?!

Я была сбита с толку и, честно говоря, невероятно оскорблена. Я тоже начала расхаживать по кабинету, потому что ярость, бушевавшая во мне, была слишком велика, чтобы оставаться на месте. Я даже не стала дожидаться, пока она ответит на мой вопрос.