Тиффани Дженкинс - Чистый кайф. Я отчаянно пыталась сбежать из этого мира, но выбрала жизнь

– Я-то думала, у нас возник контакт! Я начала чувствовать себя лучше, думала, что вам не все равно! Какая же я дура! Мне следовало бы понимать, что вы такая же, как и все! Вам насрать на меня, ведь я – просто очередная психованная наркоманка, живущая в альтернативной реальности!

Я была вне себя. Это было так несправедливо!

– Тиффани, пожалуйста, успокойтесь. Чувствовать гнев – нормально, но вы должны знать, что он не помогает…

– Да что вы знаете о помощи?! А? Вы знаете, что сделали? Вы были первым за долгое время человеком, которому я доверилась. И вот результат – я чувствую себя пациенткой в психиатрической клинике.

– Послушайте, Тиффани, я не говорила…

– А и не надо было ничего говорить! Я рассказала вам то, о чем никому не рассказывала… – Я яростно потрясла головой и сжала кулаки в приступе неконтролируемого гнева. Мне хотелось кричать изо всех сил, но я понимала, что для нее это послужит лишним доказательством моей ненормальности.

– Прекратите! – огрызнулась она. – Вы должны понять, из чего я исхожу. Ясно? Я уверена, что часть того, что вы рассказали, – правда. Однако я также полагаю, что другая часть – преувеличение. У меня большой опыт общения с пациентами, переживающими некую форму психоза после травмы, что заставляет их придумывать сценарии, которые никогда не происходили в действительности.

– О, боже мой! – Мне нужно было выйти отсюда. Мне нужно было убраться из этой комнаты, потому что буквально считаные секунды отделяли меня от перспективы схватить ее за горло и придушить. – С меня хватит! – отрезала я, идя к двери.

– Нет.

– Нет – что?

– Нет! Не хватит. Я вижу, что вы расстроены, и не хочу, чтобы вы вылетели отсюда с обидой на меня. Это расстроит других девушек.

– Расстроит других… что за чушь! – рассмеялась я, распахивая дверь так резко, что она стукнулась о металлический стол. – Меня расстраиваете вы, доктор Питерс! – крикнула я через плечо, пулей вылетая из комнаты.

Нахер ее, нахер этот центр, нахер мое воздержание! Один-единственный раз я попыталась поступить правильно, рассказать правду – а меня все равно обвиняют во лжи. Так какой тогда смысл пытаться, бля?!

Мне не суждено жить нормальной жизнью. Я не нормальный человек. Я – психованная наркоманка-неудачница и останусь ею навсегда.

Большинству людей жизнь дается легко; она не требует от них титанических усилий. Они ходят за продуктами, оплачивают счета, гуляют. Черт, некоторые даже наблюдают за птицами! Буквально сидят и рассматривают птичек в бинокли. Я и десяти минут не могла прожить, не пустив по вене наркотики, и не представляла, как можно функционировать без них.

Я не понимала, какого хрена меня вообще прислали на эту землю, какой должна была быть моя цель. Но у меня не было сил это выяснять. Жить так тяжело – умереть было бы намного легче.

Мне не суждено жить нормальной жизнью. Я не нормальный человек. Я – психованная наркоманка-неудачница и останусь ею навсегда.

Я знала, что, если уйду отсюда, меня арестуют и засадят в тюрьму лет этак на сорок, но мне было наплевать. По крайней мере в тюрьме люди не станут делать вид, что я им небезразлична, чтобы потом нанести удар в спину. Я на секунду замешкалась перед входной дверью, взвешивая последствия того, что собиралась сделать. Набрала воздуху в грудь – и вышла на улицу.

Ночной воздух глубоко проник в легкие, и гравий захрустел под моими кроссовками. Я дошла до конца подъездной дорожки и остановилась, вспомнив, что оставила сигареты на столе для пикников. Немного постояла, соображая, стоит ли возвращаться, рискуя тем, что кто-нибудь меня остановит. Но было очевидно, что я не смогу составить внятный план действий, не успокоив нервы. Я развернулась назад, но не успела шагу шагнуть, как врезалась в кого-то. Сердце ушло в пятки.

Это была Стефани.

– Какого черта ты задумала? – спросила она совершенно спокойно.

– Нет. Не двигайся, Стефани, пожалуйста! Я ухожу.

– Почему? – безразлично спросила она.

– Потому что мне здесь не место. Мне нигде не место! Честно, быть живой слишком больно. Жизнь плохо мне дается, и я о ней не просила. Вот это вот хуже всего. Я, бля, никогда не просила об этом! Моя мать решила родить меня, а потом нахер взяла и умерла и бросила меня здесь, мол, позаботься о себе сама! А я больше не могу. Я сдаюсь! – Последнее предложение вылетело из меня вместе с рыданиями, и я рухнула на колени прямо на гравий.

Стефани мягко положила руку мне на спину, и это стало последней каплей.