Олег Соколов - Исповедь о жизни, любви, предательстве и смерти

Так и я, как только у меня в руках оказалось оружие, я уже больше не боялся, что меня будут оскорблять и измываться надо мной. Меня могут только убить.

Относительно спокойным, но конечно громким голосом я крикнул Анне — Быстро звони в милицию! — на кухне у нас был второй телефон, и в тот же миг, увидев, что она проскользнула за мою спину, я издал отчаянный боевой рев, размахивая мечом и извергая проклятья бандитам. И это был не просто крик, а дикий угрожающий вопль.

Заглянув в дуло автомата, я решил в этот миг — я не боюсь смерти, я боюсь только бесчестья, издевательства со стороны бандитов, а не смерти.

С мечом в руках я был готов погибнуть как воин. У меня в руках было оружие, и как поется в прекрасной военной немецкой песне 1813 г. (увы, антинаполеоновской, но очень красивой) «Бог, который создал сталь, не хотел, чтобы на земле были рабы!»

У меня в руках была грозная сталь. Меня могли убить, но унизить меня не могли!

В настоящем бою противники понимают все уже на уровне взглядов, каких-то флюидов духа. Эти бандиты поняли, что я не блефую, я готов к смерти. Это значило для них, что для ограбления квартиры в которой, может, ничего ценного и нет (и действительно не было) придется «замочить» двух человек… и тут же сматывать. Ведь в 11 часов дня автоматная очередь, а возможно и две автоматные очереди явно вызовут нездоровое внимание соседей и как следствие, появление милиции.

Так что сделать мокрое дело можно сказать за бесплатно, для бандитов явно было не интересно — и они стремительно исчезли в дверном проеме, захлопнув за собой дверь.

Милиция прибыла довольно быстро, но разве для того, чтобы составить протокол. Бандиты конечно были уже далеко.

Для меня этот эпизод был очень важен. Я понял, что, выбирая бесчестье или смерть, я как мои герои наполеоновской эпохи выберу смерть. Ну а что касается Анны, я понял, что со мной надежный, верный друг. Она позже рассказала мне, что перепугалась ужасно при виде бандитов, но едва увидела меня с мечом, как тут же обрела уверенность и уже ничего не боялась.

Анна сопровождала меня на все военно-исторические реконструкции и как я уже говорил, однажды ей пришлось прикрыть меня в бою, как настоящей боевой подруге.

Не случайно поэтому она стояла рядом со мной 11 ноября 2003, когда из рук посла Франции я получил высокую награду этой страны — Орден Почетного Легиона.

Об этой награде нужно конечно рассказать отдельно. Помню как- то еще юношей, только увлекшимся армией Наполеона, сказал, что за то, чтобы получить этот орден, учрежденный Наполеоном, я готов был бы отдать полжизни.

Николя улыбнулся по этому поводу, сказав, что полжизни, это, наверное, очень дорого, а во-вторых заслужить эту награду просто невозможно.

Но это оказалось возможно, правда цена была, я думаю, не полжизни, а вся моя жизнь. Но все же, что было поводом?

Еще в 1993 г. я ввел традицию на Бородинском поле для «французских» войск военно-исторической реконструкции, приходить перед «боем» отдать почести монументу на Шевардинском редуте, на командном пункте

Наполеона. Этот памятник — изысканная стелла, увенчанная бронзовым французским орлом. На ней лаконичная надпись «Aux morts de la Grande Armee» (погибшим воинам Великой Армии). Интересно, что этот памятник французское правительство попросило разрешить поставить на Бородинском поле в 1912 г., в столетний юбилей сражения, когда на этом поле появились десятки монументов русским полкам. Время была, прямо скажем, более чем благоприятное для этого. Русско-французский союз был в самом апогее, все опасались войны с общим врагом — Кайзеровской Германией. И поэтому без всяких сомнений такую возможность французам предоставили. Памятник был изготовлен, погружен на судно, которое должно было транспортировать его через Балтику. И это судно затонуло вместе с памятником! И вот тогда по приказу Императора Николая II на русские деньги была сооружена точная копия памятника, и монумент был водружен на том же месте, на котором ему положено было стоять. Так что это не просто памятник французским солдатам, павшим в бою — это памятник взаимного уважения некогда отчаянно сражавшихся армий, затем примирившихся и ставшими братьями по оружию. Мне всегда он казался очень символичным. Именно этому монументу на Шевардинским редуте, мы создали традицию отдавать честь.

В 1993 г. нас пришло к памятнику человек 20–25. На следующий год значительно больше. К 1995 г. (или 1996 г., не помню) это было объявлено уже официально церемонией, и от посольства Франции был послан офицер французской военной миссии. Потом к нам приехал уже заместитель военного атташе, а в строю стояло уже не менее 200 солдат в униформе Наполеоновской армии. Тогда через год или два к нам стал приезжать не просто офицер от посольства, а сам генерал военный атташе и со все военной серьезностью он обходит строй наших войск. Били барабаны, играли флейты, знамена склонялись в воинском приветствии, а в строю по стойке смирно стояло уже около полутысячи солдат.