Олег Соколов - Исповедь о жизни, любви, предательстве и смерти

коричневый фрак с ярким жилетом, высокая шляпа по моде, эдак года 1810, лайковые перчатки, трость, типичная для золотой молодежи той эпохи, «английские» сапоги с желтыми отворотами!

Первой реакцией было тут же заговорить с этим необычным человеком, но потом стало как-то неудобно. Если бы это была девушка, я бы ни секунды не колебался, но знакомиться с парнем!.. Бог знает, что подумает. Я не «гомофоб», но сам являюсь представителем исключительно классической сексуальной ориентации, и ни к коем случае не хотел бы, чтобы меня приняли за того, кем я не являюсь. Да и потом, подумал я, может тут вообще многие так ходят, успеется еще найти друзей! Но все же любопытство взяло верх, и когда «человек эпохи Первой Империи» повернул с набережной на «Мост Менял», я нагнал его и вежливо спросил:

— Простите, Вы видимо интересуетесь эпохой Наполеона?

Молодой человек, совершенно не удивившись и не обидевшись за этот вопрос, повернулся ко мне и с легкой улыбкой ответил, пожалуй, неожиданно:

— Нет, скорее эпохой Революции, хотя и Наполеоном тоже конечно немного…

Ну а дальше разговор быстро завязался. Он с удивлением узнал, что я русский из СССР, таких тогда в Париже практически не было. Мы заговорили об истории, о политике, о Наполеоне, о перестройке… и еще Бог знает, о чем.

Хотелось пригласить его в кафе или ресторан, но в кармане было если не совсем пусто, то явно не для парижских ресторанов. И я предложил угостить его в «русском стиле».

— Это как? — удивился он.

Очень просто. Я купил в первом попавшемся магазине бутылку вина побольше, закуски попроще, но зато вволю, и мы устроились на ступеньках театра «Одеон», построенного в Наполеоновскую эпоху. Вино и закуски мы за милую душу поглотили, сопроводив это импровизированным концертом франко-русских песен.

Так я и познакомился с первым для меня французским реконструктором, которого звали Тьерри Жиль. Тьерри знал не только многих реконструкторов в Париже и за его пределами, но и имел некоторое отношение к подготовке в следующем 1989 г. праздника 200-летия Французской революции. Правда речь шла не о главном столичном торжестве, которое, забегая вперед, отдали на откуп некоему продвинутому модернисту Жану- Полю Гуду, который сделал из центрального события этого праздника на Елисейских полях какой-то чумной, полусумасшедший спектакль, настоящий бред, не имеющий никакого отношения к юбилею, зато за огромные деньги.

Нет, Тьерри занимался подготовкой небольших, но очень красивых по стилю мероприятий в городе-спутнике Парижа — Масси — Палезо и еще одном городишке по соседству. Но это было не важно, я уехал осенью из Франции с официальным приглашением для русской группы принять участие в торжествах в честь 200-летия Революции.

Ну а кроме этого, я исколесил с новыми друзьями всю Францию, познакомился с кучей интересных людей, занимающихся историей эпохи Империи, выступил даже с докладом на заседании общества «Souvenir Napoleonien», т. е. общества памяти Наполеона, где я рассказал об историографии этого вопроса в России. И что интересно, познакомился даже с пожилым человеком, дед (не прадед!) которого был офицером армии Наполеона. Дело в том, что дед моего знакомого родился где-то около 1780 г., служил в армии Наполеона, а женился очень поздно, и сын у него родился только где-то в 1840–1845 г. Он стал в свою очередь офицером, но уже Наполеона III и сражался во Франко-Прусскую войну 1870 г., в свою очередь женился поздно, и сын у него родился только уже где-то в 1905 или 1910 г. Так что человеку, с которым я разговаривал, было не так уж много лет — около 80, и он видел глаза своего отца, глаза, которые в свою очередь видели настоящего воина Наполеоновской Империи! В этот момент я почувствовал, насколько эпоха Наполеона отстает от нас недалеко! Совсем рукой подать.

Нужно сказать, что незадолго до моего приезда во Францию по первой программе французского телевидения прошел репортаж обо мне, о моем клубе «Империя» и о походе лета 1988 г., о чем я уже говорил. В репортаже было несколько больших интервью со мной, репортаж оказался крайне популярен, и если меня не узнавали на улице, то, например, в гостинице в Страсбурге сразу вспомнили! А уж у тех, кто был связан с интересом к истории наполеоновских войн, я встречал самый радушный прием. Как-то добыв домашний телефон, можно сказать тогда моего кумира в области исторической науки, Жана-Поля Берто, я позвонил ему и начал вежливо объяснять, кто я такой, он едва услышал мое имя, как воскликнул: «Это Олег!? Вот это да! Vive L'Empereur! (Да здравствует Император!) Сможете ко мне приехать в гости? Буду очень рад Вас видеть, как и вся моя семья!»