Ник Мейсон - Наизнанку. Личная история Pink Floyd

По-моему, правовые последствия мы не обсуждали, однако совершенно точно сознавали риск. В то время прессу по-прежнему интересовала наша стычка с Роджером, и была опасность доставить журналистам удовольствие, выпустив альбом, который докажет правоту наших противников и разоблачит нас как охочих до денег бездарей. Еще один потенциальный кошмар состоял в том, что бывший коллега победит нас в борьбе за потребителя, – тоже мощный удар и прискорбное доказательство нашей подлинной мотивации: стремления к деньгам вместо мечты дарить прекрасную музыку прекрасным людям. Потенциальный ущерб для наших эго мог оказаться куда серьезнее любых финансовых катастроф.

Пока мы записывались, нас развлекала неослабная борьба с Роджером – этакие американские горки. Бесконечные звонки от адвокатов сменились длинными заседаниями – зачастую в диккенсовской обстановке судебных иннов. В надежде обнаружить недостающую улику мы часами обсуждали скучнейшие аспекты нашей истории, а именно те правовые тонкости, о которых мы вроде бы договорились восемнадцатью годами раньше. Судебная тяжба – замечательный опыт: выбираешь себе гладиаторов согласно их боевым навыкам, а затем сидишь и наблюдаешь за побоищем. Пожалуй, самая дорогая форма развлечения, с какой я когда-либо сталкивался, а также самая травматичная.

В тылу, вдали от правовой передовой, велись разговоры и предпринимались попытки примирения. Однажды вечером я ужинал с Роджером, и он сказал, что его устроит освобождение от контракта со Стивом. К несчастью, Стив был важным элементом нашего предприятия, и мы, видимо, считали, что связаны с ним нерушимыми узами, – может, мы и преувеличивали. Отчасти проблема была в том, что редкий наш договор фиксировался на бумаге. Между Стивом и группой было устное соглашение – столь же обязательное, как и письменное, сказали нам адвокаты, – которое гласило, что любые действия одного индивида должны согласовываться со всей группой. Обсуждения запутывал недостаток понимания (по крайней мере, мной) серьезности последствий – в результате вопросы оставались неясными, а любое доверие непрочным. Сейчас-то понятно, что нам с Роджером надо было договориться – и дело с концом.

Но мне казалось, что я понимаю его затруднения. Роджер считал, что он и есть Pink Floyd , что он десять с лишним лет тащил группу на своих плечах как главный автор и руководитель. Однако существование группы как некой общности угрожало его сольной карьере: фирма грамзаписи всегда предпочтет альбом Pink Floyd . Любую его сольную работу сочли бы просто затычкой, и она вряд ли получила бы такую поддержку в плане промоушена, какая выпала бы на долю альбома группы.

Роджеру требовался формальный роспуск Pink Floyd – это бы мгновенно расчистило дорогу для его сольной карьеры, – и, вероятно, он считал, что роспуск неизбежен, если он лишит нас своих услуг, тем более что Рик технически в группу не входил, я занимался в основном автогонками и гаражом, и даже Дэвид в последнее время был скорее продюсером и приглашенным гитаристом у других музыкантов, нежели членом Pink Floyd . Вот только никто не ожидал, что Дэвид откликнется так, – а Дэвид, насколько я понимаю, считал, что его недостаточно уважают и не признают весомости его вклада и идей. Раздел добычи (или, точнее, почестей) зачастую несправедлив, однако Дэвид, пожалуй, пострадал от несправедливости больше всех. Даже я, совершенно не склонный к конфронтации, бесился оттого, что двадцать лет спустя мне как будто приказывают лечь смирно, задрать лапки и вообще замолкнуть.

Портрет работы Дэвида Бейли к выходу альбома «A Momentary Lapse of Reason».

В прошлом я, как правило, объединялся с Роджером – он же все-таки был одним из самых старых моих друзей, – но меня оскорбляло предположение, что я ничего не привнес в группу и теперь, без Роджера, ни на что не способен. Мне приписывают одну цитату, которую я особенно ценю: «Роджер всегда говорил, что незаменимых нет… и был прав».

В ретроспективе представляется, что Роджер допустил тактическую ошибку, отправившись к юристам, – а в какой-то момент в суд собирались мы все. Но поскольку слово «терпение» в словаре Роджера отсутствует и он склонен действовать с наскока, ситуацию он довел до кипения – и достиг не желаемого, а ровно наоборот. Дэвида сильно подстегнули слова Роджера – тот, услышав о запланированном новом альбоме, сказал: «Ничего у вас не выйдет».