Ник Мейсон - Наизнанку. Личная история Pink Floyd

Рик работал с Дейвом Харрисом над проектом под названием Zee (альбом они выпустили почти одновременно с Роджером), а я занялся коротким документальным фильмом, в котором музыка удачно сочеталась с автогонками. Это идеально увязывалось с сотрудничеством, которое я наладил с моим другом Риком Фенном, – мы с ним основали небольшую компанию по производству музыки для рекламы и кино.

Идея «Life Could Be a Dream» включала в себя сделку с компанией «Ротманс» и ее автомобильной командой «порше- 956», участвовавшей в чемпионате мира среди спортивных машин. Мне предстояло вести «порше» при содействии бригады «Ротманс» в нескольких гонках на 1000 километров с камерой на борту. В качестве дополнительного бонуса мне удалось проехать Ле-Ман вместе с Рене Метжем и Ричардом Ллойдом (по чистому совпадению Ричард прежде был продюсером фирмы Decca и отвечал за запись первой песни Рика с группой Adam, Mike & Tim ). Записав саундтрек, мы подумали, что у него может быть коммерческий потенциал. Должен признаться, что, как ни прискорбно, меня вовсе не смущало носить логотипы табачной компании – и на каверзные вопросы по поводу курения я отвечал очень аккуратно. Затем мы сделали альбом, куда вошел сингл «Lie for a Lie», для которого Дэвид великодушно предоставил вокал. Впрочем, даже с его помощью синглу так и не удалось даже близко подобраться к чартам – не говоря уж о том, чтобы в них зацепиться.

Роджер с акустической гитарой – воспоминанием о той, с которой он явился в политех на Риджент-стрит. В 1984 году он работал над своим сольным альбомом «The Pros and Cons of Hitch Hiking».

Концерты Pink Floyd в тот период были крайне маловероятны, хотя в 1985 году возникла смутная возможность появиться на концерте «Live Aid». В конечном итоге из всех нас туда попал только Дэвид: он сыграл с Брайаном Ферри, и у этого был дополнительный плюс, потому что там Дэвид познакомился с клавишником Джоном Кэрином.

Я тратил все больше свободного времени, учась летать на самолете, – я наконец-то преодолел страхи, накопившиеся в кошмарных гастрольных полетах. Очевидно, это задало моду, и вскоре Дэвид тоже получил лицензию пилота – как и Стив О’Рурк. Самолеты мы потом делили не один год – никаким коммерческим перелетам не удавалось напугать нас так, как мы пугали себя сами.

Эта фаза соло-проектов – которая вполне могла послужить нам четверым отдушиной – стала лишь очередным источником недовольства. Примерно тогда Роджер решил пересмотреть условия своей личной сделки со Стивом – и переговоры пожелал провести конфиденциально. Однако Стив – по моральным, а также, вероятно, по финансовым причинам – счел, что обязан проинформировать остальных участников группы. Роджер это расценивал как предательство и вдобавок был убежден, что в раздраженных переговорах по поводу альбома «The Final Cut» Стив больше представлял интересы Дэвида, – поэтому Роджер захотел сменить менеджера.

Мы все-таки встретились и поговорили; в 1984 году у нас даже состоялась относительно спокойная встреча в японском ресторане, где мы, наслаждаясь суши и сакэ, обсудили все, чего не будем делать, – и затем к нам пришел Стив, чтобы тоже послушать. Роджера, несомненно, ввела в заблуждение наша общая доброжелательность и уступчивость – он посчитал, что мы уже смирились с близким концом Pink Floyd . Тем временем мы с Дэвидом думали, что теперь, когда Роджер закончил «Pros and Cons», все пойдет по-старому. В конце концов, паузы у нас случались и раньше. Сейчас Роджер видит в этой встрече двуличие, а не дипломатию – но тут я с ним не согласен. Очевидно, что наши навыки общения по-прежнему стремились к нулю. Из ресторана мы вышли с диаметрально противоположными мнениями о том, до чего же мы договорились.

Во время тура «Another Lapse», Москва, июнь 1989 года. Помню коммунистических партийных бонз, сидевших в зале на лучших местах в первом ряду, и помню, какое это было удовольствие – играть перед людьми, которые никогда в жизни не видели подобного шоу.

В 1986 году мы с Дэвидом решили попытаться выпустить новый альбом без Роджера. Не то чтобы нас внезапно посетило откровение и поэтому мы двинулись дальше. На самом деле Дэвид давно все для себя решил и уже работал над кое-какими демозаписями. Последовало несколько довольно-таки расплывчатых разговоров, когда Стив О’Рурк спрашивал: «Так вы хотите?..» или Дэвид говорил мне: «Может, имеет смысл попробовать?..» В конце концов эти дискуссии привели к тому, что мы наконец договорились: «Давайте сделаем». Едва решение было принято, оно стало необратимым. Немножко напоминало потерю Сида в 1968 году: альтернативы пугают только задним числом. Сейчас мы не знали наверняка, как это сделать, – только чувствовали, что это возможно. Несмотря на мою репутацию рок-н-ролльного конформиста, я стойко следовал принятому решению. Эта твердость воли удивляет меня по сей день. Наша работа во многом строилась на песнях и режиссуре Роджера, но я очень верил, что Дэвид способен довольно быстро пробудить свои дремлющие таланты, и был убежден в силе его вокальной и гитарной работы, которая внесла такой весомый вклад в саунд группы.