Софья Голицына - Нам не дано предугадать [litres]

После обеда в спальне мама́ Голицыной я переодевалась в дорожный костюм. Лошади были поданы четыре серых в яблоках с бубенчиками и ленточками. Опять поцелуи, пожелания. Наконец мы одни в темноте кареты, радостные, счастливые, а дождь, как нарочно, все хлещет в окна. Через три часа пути достигли мы Петровского, остановились у ворот церкви. В храме ждал нас священник, был молебен, и краткое, очень хорошее слово сказал он нам в виде приветствия.

Из церкви проехали мы к большому дому. На подъезде ждала нас вся прислуга, из коей в живых сейчас только экономка Ек. Матвеевна, преданнейшее существо. Весь дом осветили, мы прошлись по всем большим комнатам внизу и направились к своим наверх. Там уютно были устроены наша спальня, гостиная, кабинет и пр. В гостиной ожидал нас самовар. К чаю пригласили мы управляющего – Ив. Алекс. Беляева. На другой день погода прояснилась, и мы могли выйти прогуляться.

Прошли две недели нашего «медового месяца» в тиши Петровского, за это время посещали нас наши матери, мои сестры с Отенькой, шафера привозили нам конфеты и фруктов. Жили мы душа в душу, полны любви. Погода портилась, в Москву не хотелось ехать, и мы решили, посоветовавшись с родителями, ехать на зиму за границу, в Италию. Мысль ехать вдвоем в дивную страну привела нас в восторг.

Не помню, в какой день был назначен наш отъезд. До Петербурга мама́ нас провожала, ее грусть при мысли о разлуке со мной все усиливалась, а я со свойственным молодости эгоизмом не хотела этого заметить и была по-прежнему весела, беззаботна.

В Петербурге пробыли мы несколько томительных дней, объезжая родственников с обеих сторон. Обеды, ужины, завтраки то у тех, то у других нам очень надоедали. Наконец мы вырвались из столицы и очутились на Варшавском вокзале. Бедная моя мама́ очень плакала, прощаясь с нами. Ко мне была приставлена горничная Секлетея, несносная особа отвратительного характера, которая мною командовала и грубила, зато наш «курьер» Михайла был отличный малый и большой оригинал. Он говорил на нескольких языках, декламировал итальянские стихи. Заранее готовил он нам всюду помещение, телеграфируя в отели. Путешествовали мы, как короли или принцы крови. На вокзале дожидался нас экипаж из гостиницы, и мы не знали забот и хлопот, сопряженных с путешествием. Все казалось нам прекрасным, забавным. Побывали мы в красивой, веселой Вене, накупили там много нужных и ненужных вещей, все казалось так дешево. Через несколько дней уехали мы в Венецию. Этот дивный город был мне всегда симпатичен, а теперь я его еще больше полюбила, он казался еще поэтичнее, еще красивее. Гондола нас привезла к Hotel Danieli на Riva dei Schikouni [56] Имеется в виду Riva degli schiavoni (ит.). Рива-дельи-Скьявони – набережная Скьявони. (Прим. ред.) . Ночь была чудная, лунная, вышли мы на балкон и остановились очарованные. Описать Венецию невозможно, нужно там жить, и чем больше живешь, тем больше чувствуешь ее обаяние. Прожили мы там лишь три дня и уехали на зиму в Рим, где уже было готово нам помещение на via Gregoriana [57] Улица Грегориана (ит.). Hotel Moharo.

Древний город захватил нас каким-то непонятным, сильным чувством благоговения, уже издали, из окна вагона увидев чудный купол св. Петра, мы почувствовали всю громаду этой единственной в мире церкви и всю ее прелесть. В Риме прожили мы всю зиму, общество было приятное, внизу в той же гостинице жили родственники, милые Новицкие, она – рожд. Адлерберг. Затем мы часто виделись с четой Трубецких, она – рожд. Оболенская, старая моя знакомая. Не стану перечислять всех русских знакомых, итальянцев мы не знали. Жизнь текла приятно-однообразная. Утро посвящалось музеям, галереям и церквам. К своему стыду, сознаюсь, что эти посещения нас утомляли и мы их тогда не оценили. Должно быть, влюбленные никогда не умеют ценить сокровища искусств, слишком они поглощены собой, но мы все-таки аккуратно все смотрели.

Взяла я себе учителя итальянского языка, который раньше изучала во Флоренции и в Москве. Маэстро Спарано говорил, как римлянин, и, слушая его, казалось, слушаешь музыку. Ходила я также в atelier [58] Ателье, студия (фр.). знаменитых братьев Corrodi и взяла у одного из них – пейзажиста – несколько уроков. С мужем читали Amper а Rome [59] По всей видимости, речь идет о книге по истории Рима Жан-Жака Ампера, сына знаменитого физика Андре Анри Ампера, известного историка и путешественника XIX века. (Прим. М. Г. Голицыной) . Вечера и обеды с Новицкими, завтракали часто с Трубецкими в каком-нибудь cafe. Несмотря на всю прелесть Рима, нас тянуло домой, и в половине февраля мы двинулись в путь. Остановились опять в Венеции и Вене. Благополучно приехали в родную Москву, где нас тепло и радостно встретили родители, и нам было легко на душе от их ласки. В доме приготовили нам помещение на самом верху в громадной комнате, разделенной пополам. Наш приезд отпраздновали большим раутом на всю Москву. После Пасхи предполагали нас поселить в Петровском в маленьком доме. Апрель был теплый, и мы радовались пожить вдвоем в деревне, притом же я была в ожидании ребенка, и спокойствие было мне предписано. В 20-х числах апреля мы на лошадях уехали в Петровское. В мае приехали родители, ходили мы всегда обедать в большой дом и там проводили вечер. Усталость ли быстрого пути из-за границы или моя живость в ходьбе, движениях вызвало преждевременное появление на свет моей старшей малютки Елены, которая родилась 17 мая вместо июня. Тем не менее радость была велика, девочка была прехорошенькая, мы подолгу любовались ею, строили насчет нее планы, но, увы, через год в том же Петровском Господь призвал ее к себе.