Нина Левина - Дзюдо и кино

— Послушай! — фыркнул Путинцев. — Если что-то пойдёт не так — меня уволят. Но будь уверен, что перед увольнением я успею добежать до своего рабочего кабинета и турнуть тебя с работы по статье. Понял?

— Как же не понять? Я всё сделаю, чтобы этого не случилось.

— Ладно. — Путинцев тяжело вздохнул. — Готовь концерт. С этого дня в твоём распоряжении все! Можешь, кого надо снимать со съёмок, в общем, работай!

И у нас с Мишей Канюкой закипела работа. В рабочее время он не вылезал у меня из кабинета, а в нерабочее, практически поселился у нас дома. Мы отрабатывали сценарий. Решено было творческую часть представить разными артистами — средней руки, и такими уважаемыми как: Владимир Конкин, Леонид Быков, Константин Степанков. Они должны были в роли своих известных киногероев поздравлять грозную публику с праздником.

Наступил день концерта, на Владимирской собрались все. Ко мне подошёл комендант, начальник безопасности здания, полковник КГБ.

— Сергей Владимирович! Здание находится на спецрежиме, по коридорам просто так никому шастать нельзя. Поэтому мы выделили для артистов специальную большую комнату, в ней они должны находиться, а оттуда мы будем сами проводить их на сцену. А для обеспечения удобств артистов перед дверью будет дежурить майор госбезопасности.

— Хорошо, — согласился я.

На время торжественной части мероприятия все артисты разместились в предоставленной комнате и начали готовиться к выступлению. Конкин переоделся в Павку Корчагина, Степанков — в Сидора Ковпака, а Быков — в капитана Титаренко. Я активно бегал, суетился и проверял, чтобы всё было хорошо. Как вдруг подошёл ко мне комендант, ведя за собой растерянного дежурного майора.

— Сергей Владимирович! Подскажите, что делать? Стоит мой майор на дверях, дежурит возле комнаты с артистами, как вдруг открывается дверь, выходит Конкин, суёт ему двадцатку и говорит: «Быстро сгоняй за водкой!». Как это понимать?

Тут до меня дошло, что мы не посчитали встречу двух приятелей: Конкина и Степанкова. Конечно, они решили это дело вспрыснуть. Я взглянул на растерянного майора, держащего смятые двадцать рублей. Но за годы работы на киностудии я уже привык к прихотям и причудам творческих людей, поэтому посмотрел в глаза коменданту и поинтересовался:

— Вы хотите, чтобы концерт прошёл на высоком идейно-художественном уровне?

— Хочу, — ответил полковник.

— Тогда пусть сгоняет!

Полковник повернулся к майору:

— Слыхал? Беги за водкой!

Открывать концертную часть должен был Степанков в роли Сидора Ковпака, а закрывать — Лёня Быков в роли капитана Титаренко. Всё было красиво придумано. Поздравления артистов от имени своих легендарных героев перемежались нарезками из фильмов и песнями. Концерт проходил на «ура». Зал аплодировал, лица гостей сияли. Всё было прекрасно! Оставался заключительный выход с поздравлениями Быкова. Он вышел в форме и начал произносить поздравительную речь. Сначала она была обычная, соответствующая праздничной дате, но неожиданно Лёня вставил несколько фраз, и я почувствовал, как по залу прокатилась волна напряжения, увидел, как изменились выражения лиц зрителей, сидящих в зале.

Быков призывал их вспомнить, что есть такое понятие, как совесть. Что в мире существует милосердие и призывал их к покаянию за содеянное… В зале не было ни одного человека, кто бы не понял смысла сказанного Быковым. Я внутренне похолодел. Этими словами Лёня сам подписывал себе приговор, от этой ясности было страшно вдвойне. Сразу же после его слов пошла нарезка кадров из фильма «В бой идут одни старики». Появление любимых актёров на экране, сопровождаемое известными песнями смягчило убойный эффект от Лёниных слов. Концерт закончился под гром аплодисментов. Двери зала открылись, и зрители начали выходить в холл, возбуждённо и радостно переговариваясь. К директору киностудии Путинцеву направился сам Председатель КГБ и начал крепко пожимать руку. Я подошёл поближе и встал за спиной Альберта Григорьевича.

— Спасибо вам огромное! Расстарались на славу! Молодцы! — с такими словами обратился Председатель к Путинцеву. — Концерт был замечательный!

Я стоял сзади и всё прекрасно слышал. Председатель отошёл, и Альберт Григорьевич повернулся в мою сторону. Дежурная улыбка сползла с его лица, и, вместо ожидаемых мной благодарностей, он сказал только одно короткое слово:

— Живёшь!

— Большое вам спасибо за высокую оценку моей работы! — расшаркался я перед ним.