Эрик Ларсон - Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

Он посвятил свою книгу Мэри Черчилль – «с симпатией и с раскаянием в некоторых не слишком комплиментарных упоминаниях ее особы в начале этого дневника».

В общей сложности Бивербрук пытался официально подать в отставку 14 раз [1157] A.J.P. Taylor, Beaverbrook , 440. . В последний раз это произошло в феврале 1942 года, когда он был министром снабжения. Он предпочел уйти, а не занять предложенный ему новый пост – министра военной промышленности. На сей раз Черчилль не стал возражать – несомненно, к большой радости Клементины.

Через две недели Бивербрук ушел окончательно. «Я обязан вам своей репутацией, – признавался он Черчиллю в письме от 26 февраля – это был последний день, проведенный им на рабочем месте. – На самом деле именно вы стали источником уверенности общества во мне. И мою храбрость поддерживали вы». Он заверил Черчилля, что тот – «спаситель нашего народа и символ сопротивления в свободном мире» [1158] Young, Churchill and Beaverbrook , 230. .

Черчилль отвечал в тон: «В эти ужасные дни мы жили и сражались плечом к плечу, и я уверен, что наше товарищество и наша работа на благо общества не прервутся. Сейчас я хочу от вас одного – чтобы вы вновь обрели силу и самообладание: тогда вы сможете прийти мне на выручку, когда я буду чрезв-но в вас нуждаться». Он отметил, что триумф Бивербрука осенью 1940 года сыграл «важнейшую роль в нашем спасении». Черчилль завершил свое послание так: «Вы – один из оч. немногих наших настоящих боевых гениев» [1159] Там же, 231. .

Итак, Бивербрук наконец удалился от дел. «Я очень остро ощущаю его уход», – писал Черчилль. По большому счету Бивербрук сумел преуспеть там, где ему нужно было преуспеть: он удвоил объемы производства истребителей в первые же три месяца своего пребывания в кресле министра авиационной промышленности – и (может быть, это не менее важно) всегда находился рядом с Черчиллем. Его советы и шутки обладали полезным дополнительным свойством – они помогали премьеру переживать эти дни. Больше всего Черчилль ценил само общество Бивербрука и ту возможность отвлечься, которую это общество предоставляло. «Я был рад, что иногда имел возможность опереться на него», – писал Черчилль [1160] Там же, 325. .

В марте 1942 года Бивербрук почувствовал, что ему нужно все-таки объяснить Черчиллю, почему он столько раз угрожал подать в отставку. Он признал, что использовал эти угрозы как инструмент для преодоления задержек и противодействия (короче говоря, чтобы добиваться своего) – и что Черчилль, как ему кажется, вполне понимал это. «У меня всегда складывалось впечатление, – писал он, – что, поддерживая мои методы, вы хотите, чтобы я оставался на своей должности – горячась, угрожая отставкой и потом снова успокаиваясь» [1161] Там же, 235. .

Они остались друзьями, хотя степень близости этих дружеских отношений время от времени менялась. В сентябре 1943 года Черчилль вернул его в свое правительство – в качестве лорда-хранителя Малой печати [1162] Лорд-хранитель Малой печати – член кабинета министров, министр без портфеля. До 1884 года являлся формальным хранителем Малой государственной печати. Как минимум с начала XIX века должность носит в основном церемониальный характер, хотя ее обладатель по-прежнему получает государственное жалованье. – Прим. пер . : судя по всему, он сделал это главным образом для того, чтобы его друг и советчик находился под рукой. Впоследствии Бивербрук подал в отставку и с этого поста, но к тому времени и сам Черчилль уже уходил. В одном из томов своей личной истории Второй мировой войны Черчилль дал Бивербруку высокую оценку. «Он ни разу не подвел, – писал Черчилль. – Это был его час».

Профессор был отмщен – он все-таки оказался прав.

В конце концов судья Синглтон проникся достаточной уверенностью касательно разнообразных статистических данных о силе немецкой и британской авиации, чтобы вынести суждение. «Могу прийти к выводу, – писал он в своем финальном докладе, составленном в августе 1941 года, – что соотношение численности немецких военно-воздушных сил и Королевских военно-воздушных сил можно примерно оценить как 4:3 – по состоянию на 30 ноября 1940 года» [1163] Singleton to Churchill, [приблизительно август 1941], G 36/4, Lindemann Papers. .

Иными словами, все время, пока Королевские ВВС сражались с противником, который (как они полагали) значительно превосходит их по общей численности, истинное соотношение сил было примерно равным. Синглтон заключил теперь, что основная разница была обусловлена численностью бомбардировщиков большой дальности. Конечно, эти утешительные новости поступили поздновато, однако в конечном счете вполне может быть, что Королевские ВВС, считая, что они сильно уступают противнику по количеству самолетов (в соотношении 1:4), сражались лучше и яростнее, чем если бы они разделяли относительную самоуспокоенность люфтваффе, где верили в свое подавляющее превосходство. Этот доклад стал доказательством того, что интуиция не подвела Профессора.