Эрик Ларсон - Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

«Мистер президент, – писал Черчилль, – я уверен, что вы поймете меня правильно, если я искренне выскажу вам свои мысли. На мой взгляд, единственный решающий противовес пессимизму, нарастающему в Турции, на Ближнем Востоке и в Испании, возник бы в том случае, если бы Соединенные Штаты выступили рядом с нами как военная сила» [1044] Gilbert, War Papers , 3:600. .

Перед тем как отправиться спать, Черчилль собрал Гарримана, «Мопса» Исмея и Колвилла на ночной разговор у камина, поведав им нечто вроде геополитической истории с привидениями, где описал (как вспоминал Колвилл) «мир, в котором Гитлер правит всей [континентальной] Европой, Азией и Африкой, не оставляя нам и США иного выбора, кроме как заключить с ним неохотный мир». Если Суэц падет, говорил им Черчилль, «Средний Восток будет потерян, и гитлеровский "новый порядок", стремящийся превратить всех в роботов, получит импульс, который может по-настоящему оживить его» [1045] Colville, Fringes of Power , 1:453. .

Черчилль заявил, что война дошла до переломного момента – такого, который определит не победителя, а скорее то, будет война короткой или очень долгой. Если Гитлер приберет к рукам контроль над иракской нефтью и украинской пшеницей, «никакая стойкость "наших плимутских братьев" не сократит срок этих ордалий».

Колвилл приписал мрачность Черчилля тем впечатлениям, которые премьер недавно получил в Плимуте. На протяжении ночи Черчилль не раз повторял: «Никогда не видел ничего подобного».

Субботнее утро выдалось ослепительно солнечным – и пронизывающе холодным. Первая неделя мая оказалась необычно зябкой, по утрам бывали заморозки. «Холод невероятный, – записал Гарольд Никольсон в дневнике. – Как в феврале» [1046] Nicolson, War Years , 165. . Мейклджон, секретарь Гарримана, стал то и дело наполнять ванну в своей квартире горячей водой, чтобы пар проникал в гостиную. «По крайней мере это дает хороший психологический эффект», – отмечал он [1047] "World War II Diary," 56, Meiklejohn Papers. . (В Германии тоже стояли холода. «Поля за окнами покрыты глубоким снегом, – жаловался Йозеф Геббельс. – А ведь считается, что сейчас почти лето!») Многие деревья в Чекерсе уже начали выпускать первые, почти прозрачные листочки, что придавало пейзажу нечто пуантилистическое – словно он выполнен кистью Поля Синьяка [1048] Поль Синьяк (1863–1935) – французский художник-неоимпрессионист, один из главных представителей пуантилизма («живописи точками»). – Прим. пер . . Два близлежащих холма, Кумб-Хилл и Бикон-Хилл, окутались мягкой зеленой дымкой. «Все очень поздно, – писал Джон Колвилл, – но листья на деревьях наконец распускаются» [1049] Colville, Fringes of Power , 1:454. .

Черчилль пребывал в необычном раздражении. «Премьер мало спал, поэтому все утро вел себя вспыльчиво», – писал Колвилл. К ланчу Черчилль сделался «угрюмым». Непосредственная причина такого настроения не имела никакого отношения ни к войне, ни к Рузвельту: он обнаружил, что Клементина потратила весь его драгоценный мед (присланный ему из австралийского Квинсленда) на сущие пустяки – на подслащивание ревеня.

Днем явился Эрик Дунканнон, поклонник Мэри Черчилль, – в сопровождении своей сестры Мойры Понсонби, той девушки, вместе с которой Колвилл некогда осматривал в Стэнстед-парке упавший немецкий бомбардировщик. Появление Дунканнона явилось неожиданностью для всех, включая Мэри, и не для всех стало таким уж желанным: вообще-то его приглашали на завтрашний – воскресный – ланч, теперь же он делал вид, будто ему предложили пробыть в поместье весь уик-энд.

Его присутствие добавило дню напряжения. Эрик явно ухаживал за Мэри, и было похоже, что он собрался сделать ей предложение. Мэри приняла бы его с готовностью, но ее огорчал недостаточный энтузиазм семьи по этому поводу. Мать возражала; сестра Сара открыто насмехалась над самой этой идеей. Им казалось, что Мэри просто еще слишком молода.

Днем Черчилль расположился в саду поработать над всевозможными служебными записками и директивами. Картина плимутских разрушений оставалась в его сознании все такой же яркой. Его злило, что немцы сумели атаковать город с воздуха на протяжении пяти ночей из девяти – при минимальном противодействии со стороны Королевских ВВС. Он по-прежнему возлагал большие надежды на воздушные мины Профессора, хотя все остальные, судя по всему, не воспринимали их всерьез. Явно испытывая немалую досаду, Черчилль продиктовал записку главному маршалу авиации Чарльзу Порталу и Джону Муру-Брабазону, новому министру авиационной промышленности, – спрашивая, почему эскадрилья Королевских ВВС, которой поручено применение воздушных мин, до сих пор не укомплектована в полном составе (в нее должны были входить 18 самолетов).