Эрик Ларсон - Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

В соборе королю представили настоятеля Говарда. «Прибытие короля стало для меня полнейшей неожиданностью», – писал Говард. Он услышал приветственные возгласы и увидел, как король входит в дверь, находящуюся в юго-западном конце здания. Говард поздоровался с ним. Они пожали друг другу руки. «Я стоял вместе с ним и смотрел на эти развалины, – писал Говард. – Всем своим существом он выражал невероятное сочувствие и скорбь».

Команда исследователей из «Массового наблюдения», имеющих немалый опыт в составлении хроники последствий авианалетов, прибыла в город уже в пятницу днем. В своем докладе они писали, что столкнулись с «более явными признаками истерии, ужаса, неврозов», чем когда-либо на протяжении предыдущих двух месяцев документирования таких рейдов. «В пятницу все чувства мощно подавляло одно – чувство крайней беспомощности » (курсив авторский). Наблюдатели отмечали широко распространившееся ощущение нарушения привычного порядка, растерянности и подавленности: «Растерянность в городе настолько всеохватна, что жителям кажется – сам город убит » [731] Harrisson, Living Through the Blitz , 135. .

Чтобы помочь обуздать волну слухов, порожденных этим авианалетом, BBC предложила Тому Харрисону, 29-летнему руководителю «Массового наблюдения», выступить в прямом эфире в субботу в девять вечера (как раз в прайм-тайм, отведенный для одного из выпусков британских новостей), чтобы рассказать о том, что он увидел в Ковентри.

«Самое странное зрелище – это собор, – говорил Харрисон своей колоссальной аудитории. – На каждом его конце голые рамы огромных окон даже сейчас сохраняют особого рода красоту, но между ними – невероятная мешанина кирпичей, обломков колонн, балок, мемориальных табличек». Он отмечал ту абсолютную тишину, которая охватила город в ночь на субботу, пока он ехал по нему на своей машине, пробираясь между воронками и грудами разбитого стекла. Переночевал он тоже в автомобиле. «Думаю, это одно из самых необычных переживаний за всю мою жизнь, – признался он, – когда едешь на машине среди безлюдных, безмолвных разрушений, и сеется дождь, и дело происходит в великом промышленном городе» [732] Там же, 134. .

Эта программа стала темой для серьезного обсуждения на совещании черчиллевского военного кабинета, которое проходило 18 ноября, в понедельник. Энтони Иден, военный министр (скоро он станет министром иностранных дел), назвал ее «самой угнетающей передачей». Другие согласились с ним и задались вопросом, не ухудшит ли она боевой дух народа. Однако Черчилль заявил, что в конечном счете эта программа причинила мало вреда, а может быть, даже принесла некоторую пользу, так как привлекла внимание американских слушателей к этой атаке. Как выяснилось, это так и было – по крайней мере в Нью-Йорке, где Herald Tribune описала произошедшую бомбардировку как «безумное» варварство и провозгласила: «Не следует мешкать с передачей Британии любых средств обороны, какие США только могут предоставить» [733] Longmate, Air Raid , 212. .

Между тем печальная слава, которую приобретала атака на Ковентри, никак не тревожила руководство Германии. Геббельс назвал ее «исключительным успехом» [734] Boelcke, Secret Conferences of Dr. Goebbels , 109. . В дневниковой записи за 17 ноября, воскресенье, он отмечал: «Сообщения из Ковентри ужасают. Весь город в буквальном смысле стерт с лица земли. Англичане больше не притворяются; сейчас им остается лишь рыдать. Но они сами на это напросились». Он не видел ничего плохого в том, что этот авианалет привлек внимание всего мира, и даже считал, что рейд мог бы знаменовать некий поворотный момент в войне. «Эта история возбудила острейшее внимание по всему миру. Наши акции снова пошли в гору, – записал он в дневнике 18 ноября, в понедельник. – США впадают в мрачное настроение, а лондонская пресса оставила свой обычный высокомерный тон. Нам нужно лишь несколько недель хорошей погоды. А уж тогда Англией можно будет заняться вплотную» [735] Fred Taylor, Goebbels Diaries , 177. .

Шеф люфтваффе Геринг превозносил этот рейд как «историческую победу». Фельдмаршал Кессельринг, командир Адольфа Галланда, нахваливал «исключительно высокие результаты». Кессельринг отмахивался от массовой гибели гражданского населения – мол, такова уж цена войны. «Непредсказуемые последствия даже самой точной бомбардировки вызывают глубокое сожаление, – писал он позже, – но они неотделимы от всякой массированной атаки» [736] Kesselring, Memoirs , 81. .