Эрик Ларсон - Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

Протестующие вошли в отель, уселись в эти кресла и поклялись, что не уйдут. Попытки агентов Скотленд-Ярда убедить их покинуть помещение ни к чему не привели. Фил Пиратин, политик-коммунист, ставший организатором марша, писал: «Мы решили: то, что годится для паразитов из отеля "Савой", более или менее сгодится для рабочих Степни и для их семей» [614] Field, "Nights Underground in Darkest London," 17; Overy, Bombing War , 146; "On This Day: Occupation of the Savoy, 14th September 1940," Turbulent London, turbulentlondon.com/2017/09/14/on-this-day-occupation-of-the-savoy-14th-september-1940/ . . Когда начался очередной ночной авианалет, менеджеры отеля поняли, что сейчас они не могут прогнать этих людей, и велели персоналу накормить их хлебом с маслом – и, конечно же, напоить чаем.

Авианалеты по-прежнему происходили каждую ночь – и странности и необычные эпизоды множились. Бомбы могли полностью уничтожить один дом, а соседний оставить совершенно неповрежденным. Точно так же и целые кварталы оставались нетронутыми, словно война идет где-то в другой стране, тогда как другие (особенно те, которые посетила парашютная мина) обращались в груды битого кирпича и обломков древесины. После того как в ходе одного из налетов загорелся лондонский Музей естествознания, под воздействием воды из пожарных брандспойтов проклюнулись некоторые семена в его коллекции – например, шелкового дерева Albizia julibrissim [615] Среди русскоязычных названий – альбиция ленкоранская, шелковый цвет, шелковая акация. – Прим. пер . : утверждалось, что этим семенам 147 лет [616] Ziegler, London at War , 122–123. . Во время авиарейда, произошедшего 27 сентября и частично разрушившего Лондонский зоопарк, на свободу вырвалась зебра. Многие лондонцы видели этот черно-белый призрак, мчащийся по улицам. Позже животное поймали в Кэмден-Тауне. Еще в начале войны служащие зоопарка умертвили содержавшихся в нем ядовитых змей и ядовитых пауков, справедливо полагая, что, оказавшись на воле, эти существа будут представлять гораздо более серьезную опасность, нежели, скажем, сбежавший коала [617] Nicolson, War Years, 120; "Animals in the Zoo Don't Mind the Raids," The War Illustrated 3, No. 4 (Nov. 15, 1940). См. также: "London Zoo During World War Two," Zoological Society of London, Sept. 1, 2013, www.zsl.org/blogs/artefact-of-the-month/zsl-london-zoo-during-world-war-two . .

Один уполномоченный по гражданской обороне пережил нечто из ряда вон выходящее, когда заполз в глубокую воронку в поисках тел и натолкнулся на развалины студии какого-то скульптора. В этом здании прежде находились всевозможные мраморные статуи, куски которых теперь торчали из воронки. Луна заливала окрестности бело-голубым сиянием, и казалось, что эти фрагменты светятся. «Среди груд кирпича ты вдруг видел белую ладонь, воздетую в лунном свете, или кусок туловища, или бледное лицо, – писал он в своем дневнике, ведущемся для «Массового наблюдения». – Эффект был жутковатый» [618] Harrisson, Living Through the Blitz , 82. .

Зато авианалеты на Лондон, похоже, явно породили в городе какую-то новую волну сексуальности – как уже обнаружил Руперт, возлюбленный Джоан Уиндем. Бомбы падали, а либидо взмывало на невиданный уровень. «Никто не хотел быть один, – писала Вирджиния Коулз. – Часто можно было услышать, как та или иная вполне респектабельная молодая дама говорит своему спутнику: "Я не пойду домой – если только вы не пообещаете, что останетесь на ночь"» [619] Cowles, Looking for Trouble , 441. . Одна молодая американка, недавно приехавшая в Лондон, поражалась насыщенности своей светской жизни – которой, казалось, нипочем бомбы и пожары. «На следующей неделе уже расписаны все вечера, а ведь уик-энд даже еще не начался, – сообщала она в письме домой. – Такое впечатление, что люди здесь боятся лишь одиночества, так что они назначают свидания очень заблаговременно – чтобы обезопасить себя от одинокого вечера» [620] Kathleen Harriman to Mary Harriman Fisk, June n. d., 1941, Correspondence, W. Averell Harriman Papers. .

Презервативы были вполне доступны, противозачаточные колпачки – тоже, хотя процесс их подбора сопровождался некоторыми трудностями. Популярным руководством по сексу служили воспоминания Фрэнка Харриса «Моя жизнь и мои любови» [621] Фрэнк Харрис (1855–1931) – американский писатель, журналист, издатель. «Моя жизнь и мои любови» – четырехтомник, частным образом публиковавшийся Харрисом с 1922 по 1927 год и вышедший в издательстве Obelisk Press в 1931 году. Помимо рассказов о сексуальной жизни самого Харриса содержит слухи об интимной жизни знаменитостей его времени, а также рисунки и фотографии обнаженных женщин. – Прим. пер . , полная откровенных описаний эротических подвигов (часто довольно-таки новаторских). Книга была официально запрещена в Великобритании и Соединенных Штатах – что, конечно, лишь способствовало ее популярности и расширяло возможности ее раздобыть. Все были влюблены в «жизнь и живущих», писала актриса Теодора Рослинг, которая позже под фамилией Фицгиббон (которую она взяла при замужестве) станет известным автором поваренных книг. «На молодежь это, несомненно, оказывало возбуждающее и стимулирующее действие. Это был просто дар Господень для шаловливых девушек, потому что, как только начинали выть сирены, их не ждали дома до утра – когда звучал сигнал отбоя воздушной тревоги. Более того, их даже призывали оставаться там, где их застала сирена. ‹…› Молодым существам не хотелось думать, что они умрут, так и не поделившись с кем-то своим телом. Это был секс в своем сладчайшем проявлении: не ради денег или брака, а из любви к тому, что вы живы, из желания отдавать себя» [622] Stansky, First Day of the Blitz , 170–171. .