Юван Шесталов - В краю Сорни-най

Урусов… Кто он такой? Буровик-разведчик.

Нефть ищут годами. Найти ее удается только самым упорным.

Девять долгих лет искал сибирскую нефть Урусов. Девять бесконечных лет бурил он со своей бригадой — и каждый раз впустую: ни одной живой скважины. Сколько бессонных ночей! Сколько ожиданий!

И все же аромат тюменской нефти вдохнуть первым было суждено ему, Урусову Семену Никитичу. Это случилось здесь, в глухой шаимской тайге, весной 1960 года. Забил фонтан, один, второй, третий… Потом Урусов станет депутатом Верховного Совета РСФСР, станет Героем Социалистического Труда, лучшим скоростником страны, но главным его именем останется: первооткрыватель тюменской нефти!

Урусов и Шакшин — два командира, два мастера. Только один — буровик-разведчик, другой — буровик-промысловик. Один ищет нефть, а другой найденную нефть подготовляет к добыче. Без второго открытые запасы будут мертвыми. А бурить и тому и другому надо. Вот и соревнуются. Чья бригада больше метров пробурит за одно и то же время, кто быстрее буровые вышки построит? За экономию средств и времени. Понятно это, наверное, не только экономистам. В первый год Шакшин уже «наступал на пятки» опытного буровика, изучившего все капризы Севера. Учился Шакшин и смотрел дальше. Присматривались буровики к Северу, учились у старых разведчиков, приспосабливались к суровым условиям и старались найти «свой почерк».

Уже в 1966 году бригада Шакшина достигла выдающихся успехов. Она пробурила за год 40 161 метр, а бригада прославленного первооткрывателя шаимской нефти — 29 325 метров. Шакшину присвоили звание Героя Социалистического Труда, избрали депутатом Верховного Совета СССР. Не отставали и другие бригады Шаимской конторы бурения. Бригады прославленных буровых мастеров Григория Петрова и Сабита Ягафарова не раз потом обгоняли Шакшина, не раз ставили всесоюзные рекорды бурения. Рабочие бригад Шакшина, Петрова, Ягафарова добровольно приняли на свои плечи двойной груз. Каждый работает за двоих. Сократились затраты на бурение. Они составляли половину себестоимости нефти. В таежном Шаиме родился не только трудовой подвиг, но и новая организация труда, новая технология бурения.

На шаимской земле я впервые увидел шагающую по тайге буровую вышку. Я не оговорился — шагающая вышка. Над тайгою то замирает, то гремит громом. А дирижирует новой мелодией тайги бригадир монтажников Николай Иванович Литовченко. Вот он стоит в выцветшей то ли от солнца, то ли от охлопьев глины спецовке.

Тишина. Слышно даже, как летит комар. Взмах руки. Тонкий свист. Дружно зарокотали тракторы, натянулись тросы. Вздрогнул стальной великан, что-то прозвенело наверху, но буровая не сдвинулась с места. Монтажники, трактористы собираются на совет… Потом оживают бульдозеры. Как зубастые звери, они впиваются в землю. Валятся сосны и ели, укутанные в игольчатую шубу, перед железными зубами со стоном куда-то ползут. И земля, недавно глядевшая живыми глазами брусники, зелеными листиками морошки, седая земля с белеющими волосами мха, глядит уже темными глазами торфа, слизана она вся, причесана. Скоро по ней опять поползут тракторы. Тонкий свист бригадира, властный взмах руки, говорливый танец пальцев — и буровая вздрагивает и медленно, словно нехотя, поворачивается к прорубленной просеке. И стальной великан, похожий на скелет гигантского чудовища, шагает по тайге. Шагает и качается, но не падает. И мне кажется, что сосны и кедры дрожат, боясь, чтобы он не свалился, не задавил их, оставшихся. И я, как заколдованный, смотрю вслед великану, который повинуется взмахам рук Литовченко.

Удивленно смотрит на меня красными глазами брусника. Смотрит земля на железного зверя, который без страха шагает по гнущейся мшистой ее спине. И, словно карлики перед великаном, вздрагивают могучие кедры. И сердце мое, будто удачливая лайка, прыгает от восторга — ибо на чудо сейчас я гляжу. Взмахнет дирижер — и стальные олени зафыркают. А великан покачается, железными ребрами зазвенит, шагнет, повинуясь рукам человека, его говорящим и мудрым рукам.