Валерий Солдатенко - Высокое стремление - судьба Николая Скрыпника

После победы революции о подобных случаях – «роскоши» для самоанализа, самооценки, казалось, нечего и думать. Жизнь молнией летела вперед и останавливаться в этом полете – значит, безнадежно отстать, рухнуть в пропасть. Но нет! А сотни произведений, вышедших из-под неугомонного пера, – разве в них не осмысление пережитого, прочувствованного, передуманного?

Это же как у бессмертного Кобзаря, которым так искренне восхищался Николай Алексеевич:

И поэтому 7 июля 1933 г. вся жизнь оказалась у Николая Алексеевича Скрыпника словно на ладони. И мысли не прыгают беспорядочно с одной на другую, не путаются, а образовали некую плавную цепь, которую мозг схватывает от начала до конца сразу, без напряжения. И все эпизоды жизни видятся так отчетливо, так ясно, что кажется – все это происходило совсем недавно, только что…

Раннее детство. Это Донбасс, Харьковская губерния. Частая смена мест проживания. Так складывалась жизнь отца, что он, как железнодорожный служащий (сначала долго телеграфист, впоследствии – помощник начальника станции), вынужден был постоянно путешествовать – практически каждые полгода переезжать с места на место. Когда молодожены (жена Алексея Касьяновича Оксана Филипповна была по специальности акушеркой) проживали в железнодорожной теплушке в слободе Ясиноватой Бахмутского уезда Екатеринославской губернии, появился первенец. Произошло это 13 (25) января 1872 г. Назвали сына Николаем. С самого рождения он стал привыкать к паровозным и заводским гудкам, вдыхать дым фабричных труб и специфический запах шахтных терриконов. А перестук колес бесконечными железнодорожными путями под вагончиком, в котором проживала молодая семья, не мешал спать – казалось, так оно и должно быть.

Колин отец был выходцем из крестьян, с большим трудом завоевывал у жизни возможности для более или менее приличного существования. С ранних лет он возненавидел существующий строй, а учась в воскресной школе, где преподавали и революционные демократы, быстро проникся симпатиями к революционным идеям.

Во время обучения на акушерских курсах в Харькове сблизилась с революционно настроенными личностями и мать Николая. Сочувственное отношение родителей к прогрессивным взглядам, революционным действиям создавало в семье благоприятную атмосферу для формирования соответствующего мировосприятия, выработки жизненной позиции и у всех их детей. А было их четверо. Вслед за Николаем родились Владимир, Александр, Мария. Сыновья пошли по революционному пути. Так, Александр принимал участие в революции 1905 г., был арестован, с ноября 1907 до февраля 1908 г. отбывал наказание в Екатеринославской тюрьме, после чего был сослан в Тобольскую губернию, где и умер после 1910 г. [26] Государственный архив Днепропетровской области. Ф. 24. Оп. 1. Д. 49. Л. 78; Государственный архив Донецкой области. Ф. 113. Оп. 1. Д. 39. Л. 6. Во всяком случае, последнюю весть о нем получили именно тогда…

А родителям очень хотелось, чтобы дети не испытали тех лишений, которые выпали на их долю. Путь к лучшей жизни они видели в надлежащем образовании. Когда пришло время учиться, Николая отдали в Барвенковскую двухклассную слободскую школу, а после ее окончания – в Изюмское реальное училище.

Барвенково, Изюм – их окрестности окружены живописным лесом с вековыми дубами, стройными соснами, душистыми липами. А в какое восхищение способны привести кого угодно извилистые, одетые в золотые, бархатистые пески берега спокойно текущего Северского Донца!

Кажется, что главная сложность здесь для человека с художественным вкусом, наклонностями – выбрать из множества самых прекрасных мест, конкурирующих друг с другом, действительно лучшее, неповторимое. Тут так легко, свободно дышится и так хорошо думается.

Николай любил оставаться наедине с этой спокойно мягкой, в чем-то даже ласковой природой. Мог часами наблюдать, как солнечные лучи пробиваются сквозь крону могучих деревьев, прокладывают светлые полоски-дорожки сквозь голубую тишину, такую тишину, что просто звенит. Наблюдал и мечтал. Ставил себе вопросы и пытался найти на них ответы. Иногда мучительные рассуждения так ни к чему и не приводили.

Тогда выбирал место где-то на краю поляны или на берегу реки, вынимал книгу, которая всегда была с ним, и углублялся в текст. Так выходило, что чаще всего в руках оказывался «Кобзарь» Шевченко. Конечно, это было не случайно. Стихи великого Тараса бередили душу Николая, задевали самые чувствительные струны, отзывались в сердце самым глубоким, тончайшим образом, часто оказывались удивительно созвучными внутреннему настроению.