Андрей Ковтун-Станкевич - Севастопольские записки

Михаил Степанович был волевым, бесстрашным командиром. Он умел в самые критические минуты боя находить правильные решения. Его любили и бойцы и командиры. Выбирая, какой батальон взять для охраны штаба армии, Петров остановился именно на батальоне Антипина.

Когда я вышел от Крылова, батальон был уже построен и ожидал команды.

Батальон мы с Антипиным оставили, а сами отъехали километра на три для рекогносцировки.

Южнее и юго-западнее Воронцовки рвались снаряды: там шел бой. Пока мы решали, двинуться ли туда всем батальоном или только с бронеротой, к нам подъехал командир 241-го полка 95-й дивизии. Он рассказал, где немцы наносят главный удар, и заявил, что его положение сейчас «довольно пиковое», так как сосед справа — части 172-й дивизии — отошел, открыв фланг полка, и он вынужден его загибать. Комполка попросил нас помочь закрыть образовавшуюся брешь. Поскольку его просьба отвечала общей установке командарма, мы направились на выполнение этой задачи.

Врага удалось приостановить.

С наступлением темноты мы с Антипиным получили приказание вернуться в штаб. Но в Тукульчаке его уже не застали. Он перебазировался на новое место. С благодарностью вспомнили указание Крылова, куда направляться, если сложится подобная ситуация.

В оперативном отделе меня ознакомили со сложившейся обстановкой. Новости были неутешительные. В районе Чонгара немцы прорвали фронт и теперь наступают на Джанкой. На нашем левом фланге враг ввел танки и потеснил кавалеристов. Фашистские мотоциклисты движутся в глубь Крыма.

Командарм принял решение отвести Чапаевскую дивизию, прочно удерживавшую линию обороны, чтобы избежать охвата ее врагом с флангов. Но ни телефонной, ни радиосвязи с дивизией не было. Передать приказ командующего можно только через нарочного. Эту задачу командарм возложил на меня.

…Ночь. Накрапывает мелкий осенний дождь. На «козлике» выезжаем на старую дорогу Симферополь — Армянск. Навстречу с зажженными фарами мчатся мотоциклы. Чьи они? Быстро сворачиваем с дороги в степь, прячемся за первый стог соломы и наблюдаем. Сомнений нет — немцы. Насчитал около двадцати мотоциклов. Стало ясно, что ехать по дороге дальше нельзя, надо добираться окольными путями. Где-то должен быть поворот.

Степью выезжаем на проселок и мчимся вперед, к месту расположения штаба дивизии. А в голове мелькает мысль: вдруг там уже никого нет?

К часу ночи добрались до штаба дивизии. Ищу Васильева и узнаю печальную новость: Васильев осколками снаряда ранен. Его отвезли в медсанбат в тяжелом состоянии.

Иду к генералу Коломийцу, передаю ему приказ командарма занять новый рубеж и рассказываю о встреченных мною немецких мотоциклистах.

Моя миссия выполнена. Собираюсь уезжать. Генерал Коломиец просит заехать в медсанбат и передать его приказ о передислокации.

Я и сам хотел побывать у медиков, узнать, в каком состоянии Васильев. Около четырех часов утра разыскал начальника санитарной службы Б. И. Варшавского. От него узнал, что Васильев недавно умер. Умер в полном сознании и перед смертью просил, чтобы осторожно сообщили жене и детям. Так и погиб этот мужественный, высокообразованный и в высшей степени тактичный человек.

С тяжестью на душе еду в штаб. Знаю, что он должен на рассвете переезжать. Спешу, чтобы во что бы то ни стало еще застать его на месте, доложить о выполнении приказа и о мотоциклистах.

Штаб застал в готовности к переезду, но ни командарма, ни начальника штаба уже не было, они ночью выехали в дивизии.

Начальник оперативного отдела полковник Н. И. Крылов, тоже собиравшийся уезжать, приказал мне возглавить переезд штаба. Он коротко рассказал, что положение за ночь на всем фронте резко ухудшилось. Члены Военного совета, руководящий состав штаба и политотдела разъехались в войска, чтобы на месте принимать необходимые решения.

Раздождилось. На дорогах непролазная грязь. Хорошо, что погода не летная и вражеская авиация бездействует. С трудом, увязая в грязи, черепашьим темпом добираемся до нового места. Машин не разгружаем. В такой неясной обстановке возможны новые перемещения. Да и само место (брошенная животноводческая ферма) не отвечало требованиям размещения штаба армии.

Нервничаю: связи нет ни с кем. С крыши коровника вдали, в степи, видны всадники — вероятно, наши кавалеристы. Но вот наконец на горизонте появляется автомашина и, с трудом пробираясь по размытой дороге, направляется к нам. Из машины выходит Крылов. Первый его вопрос: был ли командарм? Отвечаю, что не был.