Илья Старинов - Мины ждут своего часа

Павлова сразу арестовали, а затем и расстреляли. Вместе с ним разделили горькую участь начальник штаба фронта генерал-майор Климовских, командующий артиллерией генерал-лейтенант Клич и ряд других, безусловно, заслуженных командиров.

В особенности поразил меня арест Н. А. Клича.

В его честности и невиновности я был убежден. Разве не от Клича слышал я каких-нибудь две недели назад о благодушии верхов, о том, что стране и армии угрожает смертельная опасность, а карьеристы и слепцы не желают этого видеть?

Н. А. Клич делал все, чтобы повысить боеспособность артиллерии округа. Но у него отнимали тягачи, снимали его людей с позиций на… оборонительные работы, забирали у него старые пушки с боеприпасами, а взамен присылали новые без снарядов.

Что же мог сделать Клич?!

Протестовать? Он протестовал, но его осаживали, тупо повторяя, что «товарищ Сталин все знает и обо всем заботится». Не выполнять приказы? Нет, этого Клич сделать не мог. Он обязан был их выполнять…

В штабе Западного фронта опять появились растерянность и уныние. Аресты выбивали у людей почву из-под ног. Никто не был уверен в своем завтрашнем дне. Все слишком хорошо помнили тридцать седьмой год.

Расправа над командованием Западного фронта дурно сказалась и на войсках. Ведь всем внушали, что Павлов — изменник, и солдаты начинали с подозрением поглядывать на других генералов.

Насколько нервозной была обстановка, хорошо говорит такой трагикомический эпизод.

В день, когда арестовали Павлова и других командиров, я долго не мог никому доложить о ходе работ по устройству заграждений. Наконец пробился к новому начальнику штаба фронта генерал-майору Маландину. Но тому хватало других печалей, и он направил меня it одному из штабных командиров.

Этот командир беседовал с каким-то незнакомым мне майором.

— Разрешите? — осведомился я.

Командир поднял голову, и лицо его побелело, щека задергалась в нервном тике. Незнакомый майор вскочил и вытянулся по стойке «смирно».

В недоумении потоптавшись на месте, я сделал шаг вперед, чтобы изложить суть дела.

И тогда тот, к кому я явился с докладом, залепетал вдруг какие-то жалкие оправдания:

— Я был в войсках и делал все… Я ни в чем не виноват…

Он смотрел мимо меня. Я невольно оглянулся, и тут меня как обухом по голове ударило. За моей спиной, тараща глаза, стояли два командира-пограничника. Памятуя неприятное происшествие на мосту под Вязьмой, я давно уже никуда не ездил без пограничников, помогавших налаживать взаимодействие с охраной объектов. По привычке взял их и теперь. Они-то и вызвали смятение. При появлении людей в зеленых фуражках потерял самообладание волевой опытный командир, обычно не терявшийся в самой сложной боевой обстановке.

И я его понимал…

Уже несколько дней находились мы на Западном фронте.

Положение у меня оказалось не из легких. Об отсутствии радиосвязи с отрядами уже упоминалось. Пользоваться проводной связью фронта удавалось редко: во-первых, отряды наши не всегда располагались вблизи войсковых телефонных коммутаторов и телеграфных узлов, во-вторых, даже телефон и телеграф не всегда в ту пору оказывались надежными средствами связи. Вдобавок в группе не было никакого штаба. Со мной оставался только лейтенант Семенихин, исполнявший обязанности и офицера связи, и помощника по материально-техническому обеспечению, и адъютанта, и старшего писаря. От множества свалившихся на его голову обязанностей лейтенант изнемогал. Я видел порой, как он, присев на пенек, впадал в состояние, близкое к прострации.

Счастье наше было в том, что по пути на фронт мы увеличили свой автопарк. Лишь благодаря ему приданные группе батальоны успевали выполнять задания на трехсоткилометровом пространстве и даже более или менее своевременно информировать меня о проделанной работе.

Хорошо проявил себя майор П. Н. Уманец, имевший в своем распоряжении саперный батальон двухротного состава. Батальон этот был сформирован в самый канун войны, укомплектовывался главным образом приписниками и, конечно, не отличался сколоченностью. А действовать ему пришлось на автостраде Москва — Минск, направлении очень ответственном.

Я писал уже, что раньше не знал Уманца. Но, повидав майора в деле, сразу понял: на него можно положиться. И не ошибся. Действовал он смело и в сложной обстановке не терялся. Севернее Борисова, например, его саперы повредили мост через Березипу, и одна из ферм только провисла. Когда майор прибыл к мосту, за него уже шел бой. Но Уманец быстро нашел выход: по его просьбе поврежденную ферму обстреляли артиллеристы, и она обрушилась буквально перед носом у противника.