Алесь Адамович - Врата сокровищницы своей отворяю...

В июне 1936 г. отец со мной поехал в М. Богатьковку. 18 июня приехали в Смоленск, в 7-м часу утра. Пошли в город. Поднялись в гору, шли по ровной улице, слева вдоль тротуара были изредка зеленые деревья. Навстре­чу группками и по одному красноармейцы. Некоторые мне подмаргивают: «Эй, курносая!» Взглянула стыдли­во на отца, а он идет справа рядом, стройный, сильный, и улыбается. Немного выше среднего роста, глаза карие, довольно большие, хотя и глубокие. Улыбка красивая, добрая. 42 года было ему, а мне 15.

Находились по городу, сели отдохнуть в сквере, напротив памятника М. И. Глинке. От пединститута по аллее группа студентов, человек пять парней и деву­шек, показалась, недалеко от нас прошла. Отец обращал мое внимание, как тот или другой голову держит, смотрит, руки несет, и говорил тихонько, какой у кого характер, настроение. Раньше говорил мне, что у челове­ка в минуту скрытого переживания, задумчивости большой палец на руке бывает зажатым остальными четырьмя. И чем больше печаль, тем глубже и сильнее зажат палец.

Побывали на праздничном гулянье в городском парке. Под вечер сели в поезд, который шел через Темный Лес. Запечалились, потому что перед посадкой услышали по радио, что умер Максим Горький.

С Темного Леса вез нас Яким Иванович. Он жил воз­ле станции, имел коня. Отец и раньше любил погово­рить с ним в пути, услышать новости. К утру были у деда.

В 1936 г. дедова хата стояла вдоль улицы, состояла из трех частей...

Дед Иван Кузьмич работал на колхозной пасеке (хорошим пасечником был), вил для колхозного хо­зяйства путы, веревки. Имел трудодни, а было ему 80 лет. Плел лапти, корзины, запасал березовые веники. Характер у деда, знаю, был тяжелый, однако дети любили его. Был очень трудолюбивым. Смотрел и за своим садом, несколькими ульями. Липовым медом угощал.

...На октябрьские праздники 1936 года приехали к нам в Песочню дядя Гаврила Иванович и его жена Лара. Первая встреча после длительной и тяжелой разлуки. Сколько разговоров, воспоминаний. Дядя Гурик, геолог, ходил с Леней рассматривать камни, меня учил танцевать модную тогда «Рио-Риту». Объяснял он мне основы стенографии, беседовал с Леней о многом, что волновало пытливого подростка. Ходили в школу на праздничный вечер отец, дядя Гурик, Леня и я.

В Песочне достал отец скрипку, намеревался купить ее. Играл изредка свои мелодии-импровизации, богатьковские песни, а на балалайке — вариации мелодии «Горные вершины спят во тьме ночной» и пр. Из жнивных песен помню еще «По гороховому полю, по ячмен­ному», «А у нашего пана дожиночки рано». Мама любила петь их.

...Одно обстоятельство сокращало свободное время: отец готовился сдать экстерном экзамены за полный курс педагогического института в Смоленске.

...В начале лета 1937 г. я одна поехала к деду. Леня был в пионерском лагере. Ненадолго съездил отец в Москву, купил кое-что маме и мне. С могилы сестры Ганны засохший цветок привез... Навестил В. И. Пичету. На этот раз встретили настороженно очень. Отец не обиделся. Такое было время... Настроение и в нашей семье было тревожным. Не было полной веры, что минует нас беда и горе. Нервные мы были все. Я однаж­ды недалеко от крыльца дома нашего, разозлившись назвала отца: Максим Иванович. Сразу же почувствова­ла, как вздрогнул он, сказал лишь: «Погоди, пожи­вешь — и Кузьму отцом назовешь!» — повернулся и пошел от меня в дом.

К концу лета 1937 г. отец приехал за мной в М. Богатьковку. Сходили с ним в Славное, к родне.

В саду деда, недалеко от двух ульев, у калитки из ситника, под яблоней-березовкой сделал папа ког­да-то столик и две скамеечки. Сейчас любил посидеть здесь, приходили сюда поговорить с ним односельчане. В средней хате несколько раз сидела, беседовала, прият­но улыбалась, курила Гапка Романцевич. В «Комаров­ской хронике» — Дарка Савчина, двоюродная сестра отца. Высокая, с продолговатым лицом. Женщины и девушки из нашей хаты после обеда ходили убирать лен (подрядились в колхозе). Отец к нам приходил. Любил лен, а из цветов — васильки. Спрашивал у Насти Кушеновой, как называются некоторые растения в бота­нике (на биофаке училась Настя), записывал их.

В конце августа дожди начались. Поехали домой. На дорогу ясный день выдался. На большаке, около кладбища, остановились. Отец пошел проститься с ма­терью. Мы с дедом на возу сидели, ждали...

А через два месяца распростились и мы с отцом, навсегда».

***

До конца сознательным художественным принципом документализм стал для М. Горецкого в ре­зультате работы над «Комаровской хроникой».