Алесь Адамович - Врата сокровищницы своей отворяю...

Да, это Баркулабовская летопись, которую Максим очень любил и, по воспоминаниям Г. И. Горецкого, декламировал почти наизусть:

«Того ж року у самую у восень не по обычаю месеца септеврия 17 дня у волоторок от западу силный вели­кий гром был в нас и по всим сторонам велми силно гримел, также и блискане молони было; а в ночи мороз и ветер был, а тое было прознаменование — напреде будеш читати рок Христа 602, 603: великие болести, хоробы, так же войны великие, голод, неврожай силный, было поветрие албо мор на людей перехожих...»

Более целенаправленно М. Горецкий приступил к ра­боте: систематизации писем из деревни, переписывание в отдельные тетради, записи деревенских воспоминаний, разных, местных историй, когда кто-то приезжал из Богатьковки или сам туда ездил — после того как в 1923 г., оставив Вильно, поселился с семьей в Минске.

Правда, было много также забот других, приятных и не самых приятных: готовил к изданию, дорабатывал, перерабатывал, шлифовал написанное ранее (рассказы, повести «Меланхолия» и «Тихое течение», «Историю белорусской литературы» и пр.), активно участвовал в культурном строительстве (вопросы языка, правописа­ния, алфавита, инбелкультовские дискуссии и споры, критические статьи о молодняковской прозе, работа над словарями и фольклорными изданиями и т.д.). Ну и, конечно же, жил интересами семьи, своих детей и еще горецких студентов, которым преподавал белорусский язык и литературу.

Молча, но глубоко переживал хорошие или плохие отношения с писателями, с критикой.

Но что бы ни делал, чем бы ни жил в тот или иной день, месяц, что бы ни писал или дописывал, все уже соотносилось с тем грандиозным замыслом: за всем и над всем жили сдержанные радости и надежда, трево­га и постоянное рабочее напряжение, которые к писате­лю приходят, когда он понял, что нашел свою «главную книгу», когда уже чувствует, видит ее. И когда как бы сознательно оттягивает момент непосредственной над ней работы, давая материалу, чувству, мысли сво­бодно еще побродить, отстояться, ожидая, когда возник­нет, наберется, как говорят сегодня, «критическая масса»...

Но внешние события опередили этот внутренний процесс...

И когда обратился к замыслу «Комаровской хрони­ки», когда вернулась возможность писать, работать над ней — уже в Вятке, а позже, в середине 30-х гг.,— в Песочне, многое начало меняться в первоначальном направлении творческих поисков, мыслей.

***

«Летом 1935 года,— повествует Галина Максимовна Горецкая в своих воспоминаниях о по­следних годах жизни и работы писателя,— отец поехал в Смоленск, обратился там в облоно. С 1/ІХ 1935 г. стал учителем русского языка и литературы в средней школе городского поселка Песочня Западной области. В 1936 году Песочню переименовали в г. Киров Смоленской области (ныне Калужской). В конце сентября 1935 г, отцу пришлось возвратиться ненадолго в г. Киров (Вят­ку): тяжело заболела мама, попала в больницу. Он забрал Леню, а мать и я приехали к нему немного позднее. (Леня в фронтовом письме к дяде Гавриле Ивановичу (3/9 1943 года) вспоминает, как проездом в Москве гостил он с отцом у В. И. Пичеты)...

...Мама в Песочне не работала. У отца было много уроков в школе, он читал лекции по литературе в клубе при чугунолитейном заводе и красноармейцам в воен­комате, вел занятия по ликбезу и выполнял бесчислен­ное количество других школьных и общественных пору­чений. Вечерами — подготовка к урокам, проверка тетрадей, заседания в школе. Однако же не забывал и об острове Патмос («золотой челнок поплыл по синему морю»).

...Собирал (записывал) отец материал по этнографии (уж очень колоритно одеты были крестьяне на рынке), интересовался местным диалектом. Некоторые ученики квартировали у хозяев. Они привозили учителю записи собранных за лето диалектных слов. Сохранилась часть коллективной тетради (24 страницы).

...Отец и дома любил декламировать или читать вслух то, чем увлекался. Леня на фронте вспоминал, как читал ему папа лирику Пушкина. Мама говорила, что любил отец лирику Лермонтова, но в последние годы «больше склонялся к Пушкину».

О школе в Песочне хорошие воспоминания. Директор Азаров, молодой коммунист, пользовался большим уважением. Среди учеников никакой распущенности. Хорошая библиотека была в школе, мастерские. На переменках играл модный в те времена шумовой ор­кестр. Тактичные, доброжелательные взаимоотношения между учителями, любовь и уважение учеников облегчали работу и жизнь отца. Работа школьная все же приятнее была ему, чем чертежи и стук ариф­мометра в Вятке. И питались мы лучше, немного приоделись...