Чарльз Чаплин - Моя удивительная жизнь. Автобиография Чарли Чаплина

В тот же день мне позвонил адвокат и срывающимся от волнения голосом сказал:

– Чарли, вы оправданы! Анализ крови показал, что вы не являетесь отцом ребенка!

– Справедливость восторжествовала! – дал я волю своим эмоциям.

Эта новость тут же превратилась в сенсацию. В одной из газет писали: «Чарли Чаплин оправдан». Другая тут же подхватила: «Анализ крови показал, что Чаплин не является отцом ребенка!»

Представители Федерального правительства явно пребывали в растерянности, но продолжали стоять на своем. По мере приближения даты начала рассмотрения дела в суде мне все больше и больше приходилось проводить времени в доме у Гизлера, раз за разом вспоминая в деталях, где и когда, при каких обстоятельствах я встречался с Джоан Бэрри. Католический священник из Сан-Франциско прислал важное письмо, в котором утверждал, что Бэрри использовала одна фашистская организация и он готов приехать из Сан-Франциско в Лос-Анджелес, чтобы дать показания. Однако Гизлер посчитал это факт несущественным. У нас тоже было достаточно свидетельств, касавшихся особенностей характера Джоан Бэрри и ее сумбурной жизни. Мы прорабатывали эти материалы в течение нескольких недель, пока Гизлер вдруг не заявил, что делать акцент на ее характере было делом второстепенным и неновым. Такая формула защиты сработала один раз в деле Эррол Флинн [137] Голливудский актер австралийского происхождения, кинозвезда и секс-символ 1930-х и 1940-х гг. (прим. ред.). , но в нашем случае она вряд ли будет эффективна.

– Мы можем выиграть дело и без всей этой чепухи, – сказал он.

Для Гизлера все это, может, и было чепухой, но для меня прошлое Бэрри представлялось очень важным.

Кстати, она написала мне несколько писем, в которых извинялась за все неприятности и беды, в которые меня ввергла, и благодарила за доброту и щедрость. Я хотел включить эти письма в материалы защиты, потому что они могли послужить хорошим ответом всем нападкам со стороны прессы. Я чувствовал сильное облегчение, ведь скандал, достигнув пика, начал стихать, я буду оправдан, по крайней мере в глазах американской публики. Но оказалось, что только я так думал.

Здесь следует остановиться и написать немного об Эдгаре Гувере и его организации – Федеральном бюро расследований (ФБР). Расследование велось на федеральном уровне, и ФБР было серьезно вовлечено в процесс сбора компрометирующей меня информации, которая могла бы помочь стороне обвинения. Много лет назад мы встречались с Гувером за обедом. Если бы вас не смущало злобное выражение его лица и сломанный нос, то вы могли бы найти его приятным собеседником. В тот раз он с энтузиазмом рассказывал мне о планах по привлечению достойных людей, особенно студентов юридических факультетов, на службу к нему в бюро.

И вот теперь, буквально через несколько дней после предъявления мне обвинения, Гувер и его люди сидели в ресторане «Чейзен» за три столика от нас с Уной. Рядом с Гувером сидел Типпи Грэй, которого с 1918 года я время от времени встречал в Голливуде. Он появлялся на голливудских вечеринках и был неприятным, скользким и поверхностным типом с дурацкой улыбочкой, которая меня всегда почему-то раздражала. Я считал его заурядным плейбоем и актером эпизодических ролей. В ресторане я все время думал, что он делает за столиком Гувера. Когда мы с Уной уже уходили, я повернулся как раз в тот момент, когда это сделал Типпи, и наши с ним взгляды встретились. Он рассеяно улыбнулся, и я вдруг понял удобство такой улыбки.

Наконец наступил день слушаний в суде. Гизлер сказал, что мы должны встретиться перед зданием Федерального суда ровно в без десяти десять, чтобы вместе войти внутрь.

Зал был на втором этаже. Наше появление не вызвало ажиотажа – пресса снова начала меня игнорировать. Я предположил, что в процессе слушаний они и так получат достаточно материала. Гизлер усадил меня на стул, а сам прохаживался по залу, с кем-то переговариваясь. Всем было чем заняться. Кроме меня.

Я посмотрел на федерального прокурора. Он просматривал документы, делал заметки, тихо смеялся и переговаривался с помощниками. Типпи Грэй тоже был здесь, время от времени он украдкой смотрел на меня и странно ухмылялся.

Гизлер оставил на столе карандаш и бумагу, чтобы делать записи во время заседания, и я, чтобы не мучиться от безделья и ожидания, стал что-то рисовать. Гизлер мгновенно подскочил ко мне.

– Прекратите! – прошептал он. – Если пресса увидит это, они обязательно проанализируют то, что вы рисуете, и сделают нужные для себя выводы.