Чарльз Чаплин - Моя удивительная жизнь. Автобиография Чарли Чаплина

Сэр Филип руководил своим домашним хозяйством, постоянно держа одну руку в кармане своего сюртука – он перебирал жемчужины ожерелья, которое когда-то принадлежало его матери. Длина нитки составляла около метра, а каждая жемчужина была размером с ноготь большого пальца руки.

– Их нужно всегда носить с собой, чтобы они оставались живыми, – говорил он.

После нескольких дней отдыха сэр Филип пригласил меня отправиться в госпиталь в Брайтоне навестить неизлечимых больных – парализованных солдат, раненых во время войны. Смотреть на грустные лица лишенных всякой надежды людей было невыносимо. Один парализованный молодой человек рисовал, держа кисть во рту, иначе он просто не мог. У другого кулаки были сжаты так, что ему приходилось вводить обезболивающее, чтобы постричь ногти, которые могли врасти в ладони. Некоторые из пациентов были в таком ужасном состоянии, что мне даже не разрешили увидеть их, но сэр Филип навестил и их.

Из Лимпна мы вместе вернулись в Лондон на Парк-лейн, где он жил и устраивал ежегодные благотворительные выставки живописи под названием «Четыре Георга». Это был великолепный дом с огромной оранжереей, где весь пол был покрыт голубыми гиацинтами. Когда я завтракал там на следующий день, гиацинты были уже другого цвета.

Мы побывали в студии сэра Уильяма Орпена [65] Английский и ирландский художник, один из крупнейших представителей импрессионизма в Британии (прим. ред.). , где посмотрели портрет сестры Филипа леди Роксеведж, – он был прекрасен и полон свежести красок. Сам же Орпен оставил неприятное впечатление – он показался мне излишне молчаливым скептиком, старавшимся скрыть свое высокомерие.

Следующую поездку я совершил в загородный дом Герберта Уэллса в поместье графини Уорик, где он жил вместе с женой и двумя сыновьями, которые буквально за день до меня приехали из Кембриджа. Меня пригласили остаться в гостях на ночь.

Днем около тридцати студентов Кембриджа появились в саду, держась одной тесной группой, будто готовились к коллективной фотографии, и наблюдали за мной как за существом с далекой неизведанной планеты.

Вечером вся семья Уэллсов играла в игру под названием «Животные, овощи и минералы», при этом я чувствовал себя как школьник на тестировании уровня интеллекта. Еще запомнились ледяные простыни и свет свечей, когда я укладывался спать. Это была самая холодная ночь из всех, которые я провел в Англии. На следующее утро Уэллс спросил, как я спал.

– Довольно хорошо, – вежливо ответил я.

– Многие из наших гостей жалуются, что комната очень холодная, – невинно заметил он.

– Не могу сказать, что она холодная, она просто ледяная!

Уэллс рассмеялся.

А вот еще несколько воспоминаний об этой поездке к Г. Уэллсу. У него был маленький темный кабинет, который к тому же затеняли деревья снаружи, у окна стоял старомодный письменный стол-конторка со скошенной столешницей; помню симпатичную изящную супругу Уэллса, которая показывала мне церковь, построенную в XI веке; помню наш разговор со старым гравером, который чистил бронзу на могильных плитах на кладбище; оленя, затаившегося в траве возле дома; замечание Сент-Джона Эрвина [66] Ирландский драматург и театральный критик (прим. ред.). за завтраком по поводу цветной фотографии – он ею восхищался, а я терпеть не мог; отрывок из лекции кембриджского профессора, который прочитал нам Уэллс, а я сказал, что этот текст звучит так, будто написан монахом в XV веке; историю, рассказанную Уэллсом о Фрэнке Харрисе [67] Ирландско-американский редактор, писатель, журналист и издатель, который дружил со многими известными деятелями своего времени (прим. ред.). . Будучи начинающим студентом, он написал научную статью, в которой рассуждал на фантастическую тему о четвертом измерении, и отослал статью в несколько журналов, но безо всякого успеха. Наконец, он получил записку от Фрэнка Харриса, который приглашал его в свой офис.

– Деньги у меня тогда не водились, – рассказывал Уэллс, – но я все же купил специально для этого случая поношенный цилиндр. Харрис встретил меня словами: «Где вы, черт побери, взяли этот дурацкий цилиндр? И почему, черт вас побери, вы думаете, что можете предлагать такие статьи нашим журналам? – он бросил рукопись на стол. – Она слишком умна для этих журналов! На нашем рынке нет спроса на умные статьи!»

Я аккуратно положил цилиндр на край стола. Во время разговора Фрэнк все время стучал рукой по столешнице в подтверждение своих слов, а мой цилиндр все подпрыгивал и подпрыгивал на самом краю. Я был в ужасе от того, что его кулак в любой момент мог обрушиться на мой несчастный головной убор. В тот вечер Харрис купил у меня статью и заказал несколько других.