Андре Моруа - Дон Жуан, или Жизнь Байрона

Хрупкая, парадоксальная дружба, но она длилась. Байрон находил в ней странное удовольствие. Ему казалось пикантным показывать леди Мельбурн «высокопарные» письма её племянницы. Аннабелла, смятенная, упрекала себя в том, что отказала ему, и, все еще не совсем отдавая себе в этом отчет, стремилась заставить его сделать предложение еще раз. Ах, как она раскаивалась теперь в том, что сказала, будто любит другого!

Разумеется, она поставила себе задачу исправить его: «Ей известны некоторые его добрые поступки, она знает, он лучше того, что о нем говорят. Его смех звучит неискренно, он несчастлив, она это чувствует. Неужели в самом деле правда, что он совершенно неверующий?» Тут Байрон проявил большое чистосердечие: «Я теперь подхожу к вопросу, которого, как вы могли заметить, я до сих пор избегал. Вопрос ужасный — религия. В первую половину моей жизни я воспитывался в Шотландии среди кальвинистов; это внушило мне глубокое отвращение к этой секте. С тех пор я посетил самые богомольные и самые маловерные страны — Испанию, Грецию, Турцию. У меня нет окончательного мнения на этот счет. Я, конечно, верю в Бога и был бы рад, если бы меня лучше убедили в этом. Если у меня в данный момент нет никакой твердой веры в традиции или в откровения тех или иных догматов, то, я надеюсь, не из-за отсутствия уважения к создателю, а к его созданиям».

Она посоветовала ему почитать Локка и «не придавать такого значения доказательствам». Но Байрон не стал читать Локка, а читал Иова и Исайю, более мрачных пророков. Он не отрицал, но и не верил: «Я не пришел к окончательному выводу, но считаю ханжество скептицизма не менее пагубным, чем благочестивую нетерпимость… Почему я здесь? Я об этом ничего не знаю. Куда я иду? Бесполезный вопрос. Среди мириад живых или мертвых миров, звезд, систем, бесконечностей стоит ли мне волноваться о судьбе атома?» В следующем письме она отвечала: «Это правда, мы атомы, но разве атом — это ничто, разве он ничего не значит перед лицом Бесконечного? Отрицать Его способность обнимать бесконечно малое наравне с бесконечно великим — это значило бы отрицать Его божественные свойства». Уверенная в своей духовной силе, в могуществе своего ума, она давала Байрону душеспасительные советы: «Испробуйте милосердие, и вы им вдохновитесь. Делайте добро. Сколь я ни несовершенна, я познала радость приносить людям утешение и пробуждать добродетель».

Она испытывала такое чувство, словно она, с сознанием всей важности взятой на себя задачи, подходила к больному и ухаживала за ним. Бедная Аннабелла! Чем больше он удалялся от нее, тем сильнее в ней было желание писать ему. Она не могла оторваться от этого удивительного облика. Читала его поэмы «Гяур», «Корсар». Она находила, что он совершенствовался в изображении чувств: «Его описания любви так хороши, что чуть сама не влюбляюсь», — говорила об этом всем своим друзьям, писала своей тетке Мельбурн. В сущности, она была вся поглощена им, но этого не сознавала. Ей казалось, что она так хорошо знает себя, что она такая серьезная, такая ученая. Лорд Байрон — это несчастное безобидное существо, которое она вернет на стезю добродетели. В своей смелости она дошла до того, что заставила своих родителей пригласить его в Сихэм. «Я должна сообщить вам, — писала она леди Мельбурн, — мои родители, узнав, что лорд Байрон собирается вернуться на север, сочли удобным пригласить его к нам. Я буду очень рада, если он примет приглашение, которое папа посылает с этой же почтой… Мне безразлично, что по этому поводу будут говорить, и я знаю, что вы считаете разумным такое отношение».

Несмотря на, казалось бы, нежные родственные отношения, тетка и племянница так мало подходили друг к другу, что вряд ли могли бы столковаться. Аннабелла считала свою тетку легкомысленной, безнравственной; леди Мельбурн не нравилось, что молодая девушка увлекалась то математикой, то метафизикой. Ей становилось не по себе, когда женщина говорила ей, что её любимые писатели — это шотландские философы, и при этом еще добавляла: «Я расхожусь со многими во мнении, считая, что эти книги могут принести большую практическую пользу — даже в самых простых случаях жизни». Старуха-тетка просила свою племянницу описать ей, какие качества она хотела бы видеть в своем муже, и получила подробный ответ по всей форме:

«МУЖ

Он должен обладать твердыми принципами Долга, которым надлежит управлять его сильными и возвышенными чувствами, подчиняя их голосу Разума.