Андре Моруа - Дон Жуан, или Жизнь Байрона

Однако для него всякий сюжет, даже исторический, и трагедия, даже классическая, всегда были предлогом к самоосвобождению. Если он раздумывал о том, написать ли «Тиберия», то делал это в надежде выявить свои собственные чувства. «Обдумывал сюжеты четырех трагедий, которые надо написать: «Сарданапал» уже начат; «Каин» на метафизический сюжет, что-то в стиле «Манфреда», но в пяти актах, может быть, с хором; «Франческа да Римини» в пяти актах; не уверен, может быть, начну и «Тиберия». Мне кажется, что я мог бы внести кое-что из моего трагического в описание мрачного лишения свободы и старости тирана — также и его пребывания на Капри, — смягчив подробности и тщательно изобразив отчаяние, которое должно было привести его к столь порочным наслаждениям. Потому что только могущественный и отчаявшийся разум мог искать прибежище в этих одиноких ужасах, тогда как в то же время он был стариком и властелином мира».

Сочиняя «Сарданапала», он сочинил защитительную речь pro domo [67] Защищая самого себя (лат,). . Сарданапал вел ту же жизнь, что и Байрон во дворце Мончениго, и на упреки друзей отвечал похвальным словом наслаждению:

Но из всех драм самой разоблачительной оказался «Каин». Его с детства мучила и преследовала эта тема Первого Обреченного — человека, который был осужден Богом до преступления. «Каин» был попыткой излить в форме драмы его страстное возмущение против существования зла в божественном творении. В первой сцене изображен Адам и его дети после падения, все поклоняются Иегове, только Каин остается молчаливым. Каин не простил Богу. Какой грех совершил Адам? — спрашивает он.

Появляется Люцифер, который объявляет себя равным Богу. Он предлагает показать Каину истинный мир, в котором нет условностей. Каин не решается покинуть свою сестру Аду, являющуюся в то же время его женой.

После смерти Авеля является ангел, чтобы заклеймить Каина, который переносит кару, но не признает за собой вины.

Это вопль самого Байрона, отмеченного, как он думал, каиновой печатью и осужденного бродить по земле. И он тоже убил своего младшего брата, первого Байрона. Был ли он ответствен за это? Он был тем, чем был, он не сам произвел себя на свет, он не мог действовать иначе и кричал несправедливому Богу: «Почему ты поступил со мной так?»

Вальтер Скотт, которому он посвятил «Каина», мужественно принял посвящение, но попробовал оправдать Бога: «Великий ключ к тайне, может быть, заключается в несовершенстве наших способностей. Мы видим, сильно чувствуем то частичное зло, которое нас угнетает, но мы знаем слишком мало об общей системе вселенной, чтобы понять, каким образом существование этого зла может быть совместимо со всеблагостью Создателя».

«Каина» жестоко раскритиковали, особенно с точки зрения ортодоксальной религии. Это не было, конечно, произведение атеиста, и Байрон с неутомимой настойчивостью напоминал об этом, но это было сочинение еретика. От Кента и до Пизы духовенство произносило проповеди против этого кальвинистского Прометея. Но даже скандал не создал успеха. Трагедии разочаровали английских читателей Байрона, которые были более романтичны, и он очень огорчился. «Вы видите, что значит метать бисер перед свиньями. Покуда я писал преувеличенные бессмысленности, которые развращали вкус читателей, они аплодировали и вторили мне, словно эхо, а теперь, когда я создал за последние три-четыре года вещи, которым нельзя дать умереть, все стадо рычит, ворчит и рвется назад в свое болото. В конце концов я наказан поделом за то, что портил их, потому что ни одна душа на свете не сделала столько, сколько я в моих первых сочинениях, для того чтобы распространить этот стиль, преувеличенный и фальшивый».