Сева Новгородцев - Интеграл похож на саксофон

Музыканты любят говорить шортхэндом. Не группа духовых инструментов, а — дудки. На тромбоне в наших дудках играл Саша Морозов, на саксофоне — я, а трубачом был Володя Василевский, человек корпускулярный.

Лицом Володя был точь-в-точь писатель Куприн, имел мощное сложение и взрывчатый темперамент. Любил говорить с народом. После концерта в Архангельске местный помор сказал ему, напирая на «о»: «Что-то попс-то у вас и слабоват, мне ак, например, и не понравилось…» «Дурак ты, едрить твою, — отвечал ему с жаром Василевский, тоже напирая на „о“, — вот потому и не понравилось!»

Однажды мы шли с ним из гостиницы в концертный зал. Володя вдруг остановился, с досадой топнул ногой и возмущенно сказал: «Что же я есть-то так хочу?»

На гастролях в Кисловодске у нас выдался выходной, и мы пошли вечером в филармонический зал на эстрадный концерт артистов Германской Демократической Республики. «Демократиш фритц», — как говаривал мой капитан эстонец. После концерта собрались в номере на предмет интернациональной дружбы. Принимающей стороной были «Добры молодцы», и мы патронов не жалели. Володя разошелся и принялся объяснять немцам свой музыкальный профиль: «Их бин айн стратосфер трампет!» То есть, что он — трубач, который берет запредельно высокие ноты. В подтверждение своих слов он раскрыл футляр, вынул трубу и затянул «Фламинго».

«Ту-ру-ру… — громко запела труба. — Тарарим-тара…» Тут звук у Володи сорвался, он издал то, что на музыкантском «шортхэнде» называется «кикс». «Р-р-р! — сказал Володя. — Айн момент! Их бин айн стратосфер трампет!» «Ту-ру-ру… тарарим-тара…» — «кикс!» «Р-р-р! Р-р-р! — прорычал Володя возмущенно. — Айн момент битте! Их бин айн стратосфер трампет!!!» Он набрал полную могутную грудь воздуха, провел языком по губам, приложил их к мундштуку. «Ту-ру-ру… тарарим-тара…» — «кикс!» Тут Володя Василевский потерял рассудок, побраговел от гнева, стал похожим на рассвирепевшего гиппопотама. Он схватил трубу богатырскими руками и на глазах изумленных граждан ГДР разорвал ее медные кишочки на несколько частей. Получай-ка, Фриц, гранату от совьетского зольдата!

Я узнал об этом наутро от директора гостиницы, которая сухо сообщила мне, что вынуждена выселить артиста Василевского за грубое нарушение правил общежития и ночное хулиганство. Володя сидел бледный, несчастный и подавленный, поскольку по природе своей был человеком совестливым и деликантным.

Кисловодск запомнился еще одним эпизодом, малозначащим. По меркам сегодняшнего дня он вообще ничего не значит, но тогда…

Как я уже упоминал, Управление по охране государственных тайн в печати, так называемый Главлит, имело полнейший контроль над всей печатной продукцией страны. Ни одна книга, брошюра, календарик или извещение не выходили без «литовки». По этой причине в крупных городах невозможно было напечатать визитную карточку. Это удавалось только людям очень высокого ранга, поскольку разрешение давалось чуть ли не на правительственном уровне.

Теперь представьте — я захожу в типографию при Кисловодском театре, где печатали наши афиши, завожу разговор с печатником и осторожно спрашиваю, не мог бы он напечатать мне сотню-другую визиток. Я заплачу. «Конечно могу, — сказал печатник, — завтра к вечеру будет готово!»

Из этой поездки я вез в Москву то, что не купишь за деньги, не достанешь по блату — настоящие визитные карточки, на которых красовалась надпись:

«Всеволод Борисович Новгородцев.

Руководитель ансамбля

„Добры молодцы“».

Эти скромные кусочки полукартона, сероватые, неважно пропечатанные буквы производили впечатление, с которым сегодня в России ничто не сравнится, разве что кортеж больших «мерседесов» с синими мигалками на крыше.

Чем больше мы ездили по стране, тем сильнее я убеждался, что расхожий пропагандистский фразеологизм «тлетворное влияние Запада» — чистая правда. Не в том смысле, что влияние тлетворное, а в том, что Восток на Советский Союз никакого влияния не оказывал. Влиял только Запад. Как будто невидимый ветер, зарождавшийся где-то в Америке, проносился через океан, летел над Англией во Францию, Германию и дул дальше на Восток, неся влияние Запада народам. К Уральскому хребту ветер слабел, едва ощущался он в Сибири, у Байкала затихал вовсе, а уж на Дальнем Востоке о влиянии Запада знали только понаслышке. В Южно-Сахалинск, расположенный рядом с Японией, западное влияние вовсе не доходило, а если какие-нибудь столичные хлыщи привозили его с собой, у местных вождей возникала чесотка.